— Ну, Ибрагим, запомнил: нажмешь на кнопку в кармане только тогда, когда подойдешь вплотную к ментовке? И — Алла, я в бар!
Ибрагим, молодой начинающий террорист-смертник, волнения своего перед актом старался не выдавать, хотя видно было, что желтоватые зубы его под жесткой щеткой усов мелко и дробно постукивали. Он часто покивал головой, роняя с носа капли то ли пота, то ли соплей.
— А если меня… эта… раньше остановят, э?
— Раньше? — задумался его наставник Абдулвахит. — Ну подожди, пока подойдет еще кто-то. Чтобы побольше взять с собой этих пособников кяфиров. И — Алла, я в бар! Ничего не бойся! Ты — воин джихада. Тебя на том свете ждут сорок прекрасных гурий. Все как одна цел… эээ, девственницы. Ты же хочешь девственницу?
— Хачууу!!! У меня вабще ищо женшины не было!
— Ну, вперед! Там все получишь…
Ибрагима вытолкнули из машины за полквартала до здания РОВД, и он побрел к нему под видом деревенского пастуха, загребая сыромятными чувяками дорожную пыль.
Его завербовали к боевикам несколько месяцев назад. Полуграмотный, дебиловатый деревенский парень, как вояка Ибрагим был никакой. А в смертники вполне сгодился.
Ему хорошенько промыли и без того пустые мозги, насадив в них идеи ваххабизма, самопожертвования на пути джихада. И вот отправили на его первое и последнее задание: вознести на воздух ненавистное боевикам местное РОВД. Если и не со всеми, то по возможности, с большим числом его обитателей.
Понятное дело, что вместе со своими жертвами в воздух взлетит и сам Ибрагим, вернее, то, что от него останется. Но если кяфиры прямиком угодят в ад, то воин джихада Ибрагим только в рай, где его с нетерпением дожидаются белоликие и полногрудые красавицы гурии. Целых сорок штук! И всех сорок будет поочередно лишать девственности он, Ибрагим!
Ибрагим даже задрожал от вожделения и ускорил шаг, обгоняя редких прохожих и судорожно сжимая в мокром от пота кулаке пульт с проводкой от тяжелого пояса смертника.
Двухэтажное здание РОВД уже замаячило перед его глазами. У входа дежурила патрульная машина с сидящими в ней двумя полицейскими. Это осложняло дело, значит, в здание пройти не получится. Но если Ибрагим взорвет вместе с собой только двух ментов и их машину — тоже неплохо!
Ибрагим направился прямиком к машине — все равно их не миновать. И тут кто-то схватил его за рукав и удивленно-радостно спросил:
— Ибрагим, ты? Куда пропал, слушай? Как хорошо, что я тебя увидел. Ты собираешься мне возвращать пятьсот рублей, а, дорогой?
Это был его сосед Вагиф, бывший обхэсэсник, выгнанный из инспекции во время последней чистки за взятки. Уже полгода Вагиф болтался без работы, и запас бабла, накошенный на дорогах родного района, у него кончался: как-никак, отец девятерых детей.
Ибрагим занял у него пятьсот рублей, когда собрался уйти в лес. И вот надо же — попался на глаза своему кредитору в такой момент.
-Уйди, — процедил Ибрагим, стараясь отодвинуть перегородившего ему дорогу жадного соседа. — Нет денег. Потом отдам.
-Когда потом? — разозлился Вагиф, по-прежнему не отпуская рукав своего должника. — Опять пропадешь, и ищи тебя. А у меня дети, сам знаешь.
-Уйди, б… ь! — вне себя заорал Ибрагим и заехал свободной правой рукой Вагифу в ухо. Вагиф охнул и схватил обеими руками Ибрагима за горло. Они упали на каменистую дорогу, закувыркались в пыли.
Из машины у РОВД неторопливо вылезли дежурившие в ней полицейские. Но не успели они сделать и двух шагов, как грохнул оглушительный взрыв, их отбросило на капот машины, зазвенели лопающиеся в ближайших каменных домах стекла.
Когда дым и пыль рассеялись, на дороге зияла метровой глубины воронка. На ветке изуродованной взрывом чинары медленно раскачивались чьи-то сизые внутренности, под забором лежала оторванная голова Вагифа с глупым выражением лица. От Ибрагима ничего не осталось. Он был там, на небесах.
И когда Ибрагим осознал, что он уже на том свете, (ну, описать его я не берусь — это неописуемо), причем как будто даже цел и невредим, то первым делом подумал: «Так, джихад я уже сделал. А где же мои гурии, где мои девственницы? Сорок штук которые?».
— Не сорок, а семьдесят две вообще-то полагается, — поправил его чей-то величавый голос ниоткуда.
-Семьдесят две?! — даже поперхнулся Ибрагим. — Ну, и где они?
— Да вот же! — раздраженно ответил тот же голос. — Пересчитай их и наслаждайся!
-Мее, бееее! — послышалось вдруг разрозненное блеяние. И на райскую лужайку высыпало стадо овечек. Беленьких, хорошеньких. Они обступили Ибрагима со всех сторон и преданно уставились на него, задрав вверх свои горбоносые мордашки.
— Это же овцы, — растерянно сказал Ибрагим.
-Ну, извини, дорогой, — извиняющимся тоном сказал голос. — Думаешь, ты один такой? Вас, смертников, по всему белу свету столько уже развелось, вернее, разнеслось, что гурий на вас просто не стало хватать. Так что бери, что есть. Смотри, какие симпатичные! И все до одной девственницы…
— Бееее! — дружно и влюбленно проблеяли овечки.
Поняв, что больше ему не на что рассчитывать, Ибрагим вздохнул и пересчитал своих «гурий».