Дорога — это единственное, что тебе никогда не изменит. Наскучит уют, остынет любовь, и останется только Дорога, и где-то далеко впереди — Надежда, что будет любовь, покой…
А сегодня ты снова в Дороге, и с тобой снова Тревожность. И не лги себе: без нее ты не можешь. Любовь и покой — это только мираж, без которого не бывает Дороги.

Астрономы считают желтые звезды на черном небе. Их головы подняты вверх. Моя опущена вниз.
Ты думаешь это потому, что ты мне сказала: «Я не люблю тебя»?
Нет, нет. Это потому, что я считаю желтые звезды, желтые кленовые листья на черном ночном асфальте.

Фонари.
Ночь. Идёт мелкий дождь.
Капли дождя видны, когда попадают под свет фонарей, и кажется, что фонари вдоль улицы плачут. О чём?
Фонари плачут дождливой ночью только о том, что не удалось людям, потому что сами они — просто фонари, своей печали у них нет. И плачут они целую ночь от одиночества, от того, что идёт дождь, и завтра нелётная погода, и кто-то не встретится, кто-то недолюбит, недоцелует…
И оттого, что завтра нелётная погода, этой ночью вдоль улицы плачут фонари.

Всю жизнь меня окружали цветы. Я сам часто дарил цветы, но чаще дарили мне (не потому, что хороший, просто такое уж у меня ремесло).
Мне кидали их на сцену. И все их я помню и люблю. И гордые гладиолусы, которые молчали даже тогда, когда ломались их хрупкие стебли, и скромные гвоздики, такие счастливые, когда их поднимаешь над головой, печальные и добрые георгины, болтливые ромашки, томные лилии, желанные пунцовые розы, готовые даже в счастливые для вас минуты исподтишка выпустить свои шипы, и многие-многие другие. Я их все люблю и помню.
Но одну желтую розу я люблю и помню больше всех. Это была желтая роза с опаленными лепестками, с лепестками, сожженными по краям.
Среди тысяч и тысяч цветов я люблю одну желтую розу, отмеченную пламенем, и не за то, что обожжена (с кем этого не бывает?), а за то, что огонь шел изнутри.

… дождь имеет свойство целовать твое лицо, когда ты закрываешь глаза и поднимаешь его к небу…