Поломала жизнь, поломала, вот уже слегка надломила:
она любит лётчика, мама, я опять пролетаю мимо —
он крылами качает нежно, он заходит в пике над домом,
столкновение неизбежно, всё, прощайте, привет знакомым.

Она любит лётчика, мэра, коммерсанта, майора МУРа,
убедить её не сумела мировая литература,
что у нас в инвалидной роте дух высокий, полёт нормальный —
видно, зря мы бились на фронте революции сексуальной.

То есть в жизни иной, небесной, наглотавшись небесной дури,
мы, конечно, взлетим над бездной, обнимая небесных гурий,
из одной тарелки с богами потребляя нектар и манну,
но сначала — вперёд ногами, а она всё с лётчиком, мама.

Остаётся заняться делом: штурмом взять, изумить подкопом,
и на бреющем, как Отелло, показать афедрон европам,
и, срезая углы и крыши, лишний раз убедиться — боже —
всё равно он летает выше, всё равно получает больше.