15 сентября 1938 г. 70-летний премьер Великобритании впервые в жизни рискнул погрузиться в самолёт, чтобы совершить своё паломничество к самому «нереспектабельному» коллеге, попавшему из ефрейторов в правители «третьей империи». В тот же день Чемберлен и его спутники Вильсон и Стрэнг были приняты Гитлером в Берхтесгадене. Здесь состоялась трёхчасовая беседа английских гостей с хозяином. Гитлер потребовал окончательного и полного «самоопределения» судетских немцев. Чемберлен попросил отсрочки для ответа на это требование: он сослался на необходимость вернуться в Лондон, чтобы принять решение, согласованное британским правительством с Францией и Чехословакией. В тот же день состоялась беседа Геринга с английским послом Гендерсоном. Геринг не без наглости заявил представителю Великобритании, что «Германия подождёт ещё этой второй и окончательной встречи (с Чемберленом), но что она вообще тянуть больше не намерена… Если же Англия начнёт войну против Германии, то трудно представить исход войны. Одно только ясно, — угрожающе добавил Геринг, — что до конца войны не много чехов останется в живых и мало что уцелеет от Лондона»

По возвращении в Лондон Чемберлен пригласил туда на совещание Даладье и Бонна. Утром 18 сентября они прибыли в Лондон на самолёте. Огромная толпа ожидала их на аэродроме. Она встретила французов криками: «Никаких уступок Гитлеру! Поддержите чехов!..». Однако сторонников решительных действий против фашистских поджигателей войны ожидало горькое разочарование: как Чемберлен, так и его французские гости уже решили пожертвовать Чехословакией, чтобы договориться с гитлеровской Германией.

К тому же выводу пришёл и уполномоченный Чемберлена Ренсимен, выехавший из Праги 16 сентября. В меморандуме, представленном английскому премьеру, он высказывался за незамедлительную передачу Германии тех пограничных областей Чехословакии, где немецкое население составляло большинство. Одновременно Ренсимен рекомендовал положить конец агитации, которая ведётся в Чехословакии против её соседей, добиться от чехословацкого правительства, чтобы оно дало! заверение своим соседям в том, что ни при каких обстоятельствах не нападёт на них и не приступит против них к каким-либо агрессивным действиям, проистекающим из обязательств по отношению к другим государствам, и, наконец, предложить Чехословакии заключить торговый договор с Германией на основе преференций. Совершенно очевидно, что по существу Ренсимен требовал безоговорочного подчинения Чехословакии Германии. Чешские патриоты должны были замолчать; пакты взаимопомощи, заключённые Чехословакией с Францией и СССР, предлагалось аннулировать; Чехословакии навязывался кабальный экономический договор с Германией. Чехословацкое правительство было уведомлено нотой от 19 сентября, что для предупреждения европейской войны оно должно немедленно передать Германии Судетскую область. Англо-французская дипломатия постаралась подсластить чашу горечи, которую предстояло испить Чехословацкой республике: последней была обещана «международная гарантия» границ её урезанной территории. Прага была предупреждена, что Чемберлен должен встретиться с Гитлером 22 сентября; поэтому чехословацкому правительству было предложено дать ответ на англо-французские предложения в кратчайший срок.

Фактически союзники предъявили Чехословакии самый жёсткий ультиматум: от нее требовали самоубийства. Даладье и Боннэ вернулись в Париж. Французский кабинет большинством голосов одобрил их позицию. После заседания правительства Боннэ пригласил к себе посланника Чехословакии Осусского и объявил ему о принятом решении. Выходя из кабинета Боннэ, Осусский сказал обступившим его журналистам: «Моя страна осуждена, не будучи даже выслушанной».

20 сентября в 7 часов 30 минут вечера посланникам Англия и Франции был вручён ответ Чехословакии. Чехословацкое правительство просило пересмотреть решение Англии и Франции и передать вопрос на арбитражное разбирательство в соответствии с германо-чехословацким договором 1925 г. Чемберлен решил заговорить с упрямыми чехословаками другим языком. Вечером того же дня, по поручению Лондона, английский посланник Ньютон сообщил чешскому правительству, что «в случае, если оно будет дальше упорствовать, английское правительство перестанет интересоваться его судьбой». Французский посланник Делакруа не отстал от своего английского коллеги: со своей стороны он поддержал его угрожающее предупреждение.

21 сентября в 2 часа ночи президент Бенеш был поднят с постели приходом обоих посланников. То был уже пятый их визит на протяжении одних суток.

Ночные гости предъявили Бенешу ультиматум, содержание которого было впоследствии оглашено чехословацким министром пропаганды Гуго Вавречка. От имени своих правительств посланники требовали немедленной и безоговорочной капитуляции Чехословакии. Чехословацкое правительство должно понять, заявили они, что «если оно не примет англо-французского плана, то весь мир признает Чехословакию единственной виновницей неизбежной войны». Своим отказом Чехословакия нарушит и англо-французскую солидарность: ведь если даже Франция и придёт на помощь Чехословакии, Англия не вступит в войну.

«Если же чехи объединятся с русскими, — добавили посланники, — война может принять характер крестового похода против большевиков. Тогда правительствам Англии и Франции будет очень трудно остаться в стороне». Бенеш предложил посланникам изложить их требования в письменном виде. Он хотел, чтобы нарушение Францией союзного договора было запечатлено в официальном документе. Повидимому, Бенеш рассчитывал также выиграть время; он ещё надеялся заручиться поддержкой со стороны некоторых членов французского кабинета.

Народ и армия в Чехословакии решительно отвергали капитуляцию. За уступку требованиям Гитлера, поддержанным правительствами Англии и Франции, стояла лишь влиятельная чешская партия аграриев во главе с премьер-министром Годжа. Ультиматум союзников подвергся обсуждению на заседании пражского кабинета. 21 сентября было вынесено решение о капитуляции… «Мы зависели от помощи наших друзей, — гласило официальное сообщение, опубликованное по этому поводу, — но, когда нам начали угрожать силой, стало очевидно, что европейский кризис приобрёл слишком серьёзный характер. Поэтому наши друзья посоветовали нам купить свободу и мир путём жертв, поскольку они сами не могли нам помочь… Президент республики и наше правительство не могли сделать ничего другого, ибо мы оказались в одиночестве». В тот же день министр пропаганды Вавречка выступил по радио с заявлением, что чехословацкое правительство не имело иного выбора. «Наши друзья и союзники принудили нас принять условия, — говорил министр, — которые обычно предлагают побеждённому противнику. Не недостаток мужества заставил нас принять решение, от которого сжимаются наши сердца… Не будем осуждать тех, кто покинул нас в момент катастрофы: свой суд по поводу этих дней произнесёт история».