У старухи матери и её двадцатилетней дочери нет часов.
Нет и репродуктора.
Переулок, где они живут, — короткий, узкий, нелюдимый.
Время послевоенное, страшное и строгое — сталинское.
Каждое утро молодая должна быть возле фабричной проходной вовремя.
Старуха ложится ранним вечером, чтобы встать среди ночи, сесть к окошку в ожидании первого прохожего — предвестника утра, точки отсчета рабочего дня… Во сколько тот первый пойдет — не важно, в четыре, в пять… Важно, что пора начинать новый день.
Старуха подходит к кровати, теребит плечо дочери под лоскутным одеялом и цедит:
— Нюрка, вставай — человек прошёл!