сколько дорог исхожено да истоптано и вот он стоит, виноватый, в дверном проеме. черный свитер под горло, волосы чуть растрепаны — робок, растерян, будто внутри надломлен. взгляд поднимает, плечи слегка распрямив: мол, впустишь или наглею больно? она молча настежь дверь открывает, не прося ни слов кодовых, ни паролей. сколько не виделись — месяц, год? ей без разницы, если уж откровенно. потому что знала, что он придет. поздно ли, рано ли — но непременно. все говорят, что господи упаси возвращаться к когда-то оставленным… а он просит свет слегка пригасить голосом тихим и сдавленным.
даже если все безуспешно, даже если неисправимо,
они знают, скорее грешно — не вернуться к еще любимым.

сколько сил истрачено да развеяно. на чужих и лишних, душой холодных. он ее волосы гладит рассеянно, сколько искал — не нашел подобной. она неулыбчива и бесстрастна, но не отводит прямого взгляда. тут и без слов все предельно ясно — как бесконечно она ему рада. он как когда-то — пальто на диван, в рот сигарету и на балкон. она ставит кофе и запах чуть пряный дает ему знать — он прощен. прощен за ночные ее истерики, за неудавшиеся интрижки. за то, что к другим ее страсть — умеренна, и только к нему — с излишком.
много воды с их весны утекло, но крылья еще расправляются.
простыни мнутся, вбирая тепло. пальцы переплетаются.

все жилось и переживалось, все вело к одному исходу:
и прощания на вокзалах, и колонки газетных сводок.
зимы сыпались белой пудрой, на повторе играли песни —

для того, чтоб однажды утром

они просто проснулись вместе.