ДВА ПИСЬМА
ПИСЬМО К МАТЕРИ
Моей матери
Хентовой Фриде Ароновне
Здравствуй, мама! Уже на иврите
Напишу о родном и далёком,
Протяну неразрывные нити
Между мной, и тобою, и Б-гом.
Расскажу, как пылают зарницы
Над прекрасной и древней землею.
Вытри, мама, глаза и ресницы
И пушистую прядь над щекою.
Одному мне, порой, одиноко,
Правда, веры и мужества хватит.
Голос крови — не прихоти рока,
И не стоит судьбу виноватить.
Запах горького крепкого кофе,
Как в приморских кафе на Кавказе,
Величавый, таинственный профиль
На античной причудливой вазе.
У витрины солдат с автоматом,
С популярным названием «Узи»,
Идиш вдруг чередуется с матом,
Столь знакомым по жизни в Союзе.
Берег Хайфы. Оплот Моисеев.
Слух ласкают напевы прибоя.
О, вселенская участь евреев —
Мудрецов, земледельцев, изгоев,
Размозженных в аду Холокоста
И распятых в кровавых погромах!
Но любовь — неизменная гостья —
Не ушла из еврейского дома.
Наши предки, из чаши Господней
Выпив горя до самого края,
Завещали потомкам сегодня
Уберечь государство Израиль.
Не страшны ни прибрежные бури,
Ни гроза на Голанских высотах,
С нами вместе и Песах, и Пурим,
И священная наша суббота.
Жду ответа. До встречи.Целую.
Передай всем, кто помнит, приветы.
Я пером лишь да скрипкой воюю,
Как и все скрипачи и поэты.
Написал я письмо на иврите,
Выпил стопку, отведал закуски.
Вывел бережно: «Хентовой Фриде»,
Но пока с переводом по-русски.
ОТВЕТ СЫНУ
Здравствуй, сын! Наконец принесли письмо.
Как Израиль далек от брегов России!
Ноги сами сегодня несли домой,
Словно путь им цветами устлал Мессия.
Вмиг прочла, и забылась волшебным сном,
И тебя увидала в хрустальной яви,
И шофар зазвучал за моим окном,
И к душе прикоснулся молитвой равви.
Как всегда, и уютен, и светел дом.
Кошка спит и урчит на краю кровати.
Семисвечник. Агады старинный том.
Возле Торы рядами стоят тетради.
Взгляд отца озаряет привычный день.
По квартире кружат озорные блики.
Лишь порою ласкает портрета тень
Стопку писаных нот, стеллажи и книги.
Вот зима! Барабанит трудяга-дождь.
Точит лед на озябших еловых лапах.
Ободряет сограждан в эфире вождь.
Правда, в прессе вранья надоевший запах.
За порогом, как лава, бурлит Чечня,
Выжигают узоры пожары, взрывы.
И, как саван, ложится зловонный чад
На останки домов и пустые нивы.
Мир трещит, как идущий ко дну фрегат,
Средь бушующих волн не сошел с ума бы.
То вовсю югославский гудит набат,
То войной Иудее грозят арабы.
А сентябрьский безумный нью-йоркский ад,
Леденящие сердце и мозг теракты, —
Жил во Франции славный маркиз де Сад —
И его б напугали такие факты.
Ах, примчался скорей бы гуляка-март,
Смыв ручьями с разбега следы ненастья.
Я, конечно, открою колоду карт,
И тотчас их раскину тебе на счастье,
И открою подругам секреты снов, —
Тополь веткой стучит по балконной раме, —
О, сынок! Хоть на день приезжай в Ростов
К одинокой и очень уставшей маме!