Ты сдала, моя девочка. Видеть это немного странно. В твоей матрице Бог не терпел никакого сора. А теперь тебя, сидящую у экрана, уменьшили до размеров его курсора. Управлять тобой — чувствительные тачпады выдают ошибку, стоит ли тратить силы? Если ты обо мне — то мне ничего не надо, я давно уже ни о чем тебя не просила. Ты сдала, моя девочка — карты, пароли, явки, не осталось в руках ни козыря, ни билета. То ли свет теперь нам кажется слишком ярким, то ли лето на этой точке уже не лето. Дело стоило миль, и времени, и заката, что за сутки случился дважды, меняя лица. Ты сейчас обо мне. Но мне ничего не надо.
Это повод попрощаться и обнулиться.
Люби свою смерть, она готовит тебе покой. Всю твою жизнь она выбирает удачный день, чтобы обнять тебя, коснуться волос рукой, оградить тебя от безумия в пустоте. Люби свою смерть, она красива и молода в любые сорок, семьдесят — без границ, установленных кем-то в тот самый момент, когда ты появился на свет у неё в тени. Люби свою смерть, она ждёт здесь вернее всех возлюбленных и желанных, вернее пса. Стоять годами на разделительной полосе — больно. Не веришь — попробуй сам. Люби свою смерть и благодари за все. Помни: каждое слово торопится стать ножом. Только смерть твоя оградит тебя и спасет — никогда раньше срока тебя не отдаст чужой.
Конечно, ты уедешь, mon amоur. Ноябрь будет ветренным, смотри, как не с руки противиться ему, как нелегко об этом говорить. Все выстроится в ровный звукоряд, поместится в посадочный — держи, об этом никогда до ноября, но это переписывает жизнь. В сочельник мы встречаемся с тобой за ужином в столичной суете, не будет больше верстовых столбов, случайных текстов и запретных тем, не будет ни границ, ни пустоты, с которыми пока не разойтись. О чем сегодня спрашиваешь ты, когда давно написаны пути? Давай не будем думать, почему. Слова в руках утрачивают смысл.
Конечно, ты уедешь, mon amоur.
Другой зимы нам всем, другой зимы.