В английском термин «педприкорм» звучит как baby-led weaning. Дословно «прикорм, которым управляет ребенок». В самом термине кроется огромная разница подходов. Слово «педагогический» предполагает педагога, предполагает, что мы учим, а не ребенок учит-ся, учит себя.

Давно доказано, что кормление по требованию полезнее, чем кормление по часам. Что свободная игра полезнее, чем дидактическая. Что ребенок учится ползать, ходить, говорить, читать, считать и ловить мячик тогда, когда его мозг созревает для этих умений, а не тогда, когда рекомендовано в методичке. И тем не менее современная школа по прежнему считает, что в таком-то возрасте с 9:30 до 10:15 по понедельникам ребенок должен учиться дробному делению, а с 10:30 до 11:15 — ползать по канату. Уж хотя бы быть честными и говорить, что в это время мы решили учить ребенка дробному делению и канату, и не испытывать иллюзий, чему он сейчас учит-ся. Дробному делению или тому, как скучна школа.

Я недавно прочитала о поразившем меня исследовании. Двум группам студентов дали задание — картинка с лабиринтом, из которого нужно найти выход для мышки. В одном случае в конце лабиринта был нарисован кусочек сыра, а в другом случае — в начале лабиринта — сова. Обычная нарисованная сова, которая схватит мышку, если ее не вывести. И все студенты справились, за 4−5 минут найдя выход для мышки из лабиринта. Или к кусочку сыра, или от совы. А потом студентам дали креативное задание, предполагающее полет фантазии и смелость нестандартного мышления. Из тех, кто делал задание с сыром — с ним справились все, из тех, кто делал задание с совой — только половина, да и то не очень. Выходит так, что когда наш мозг находится в стрессе наказания или опасности, он теряет способность к креативному мышлению. Даже если это просто нарисованная сова.

Итак, 9:30 утра, с трудом проснувшийся класс изучает деление дробей. Интересно оно примерно 0.5% ребенка из класса в 32 человека. Но учить надо, а то? А то накричат, поставят двойку, высмеют, поставят на вид. И так вся школа.

Часто говорят, что, мол, дети учатся легко и быстро, и поэтому надо пока маленькие научить всему. Ну да, пока они не выросли и не могут защититься от впихивания в себя невкусной скучищи — нужно успеть впихнуть. Логика в этом примерно такая же, что пока ребенок не научился отворачивать голову и выталкивать языком невкусное — надо побольше напихать. Мы же лучше знаем, что сейчас ему положено кабачковое пюре.

Часто говорят, что выполняя скучные задания из-под палки ребенок учится важному навыку, «что делать неприятное тоже прийдется». Как будто ребенок живет в мире розовых пони, и ему буквально с рождения не делают неприятно вне его желания. Как будто он встает в школу, чистит зубы, убирает игрушки, выключает мультфильмы, моет руки и закрывает книжку каждый раз только по своему желанию. Уже к школе ребенок имеет такое количество возможностей делать то, что ему совершенно не хочется, что не думаю, что этому навыку не хватает практики.

Часто говорят, «а как он мол будет жить, если будет заниматься только тем, что ему интересно?». Какая страшная судьба, заниматься тем, что интересно! Гораздо разумнее подготовить его к тому, что он будет усилием воли заниматься скучищей на ненавидимой работе. Чтобы он научился делать и не вякал. Не спрашивал, «а зачем?», «а какой смысл?». Наверное, именно такой судьбы для него ожидаем.

Вот это традиционное впихивание в ребенка серой переваренной капусты обязательных знаний, под названием школа — я совершенно уверена, что она скоро умрет. Это просто неизбежно, как неизбежно было отмирание в школе розг и зубрежки псалтыря. Оно совершенно чуждо и иррационально в современном мире, где точный год куликовской битвы доступен всегда по нажатию кнопки, где на решение любого уравнения можно найти подкаст и научиться самому, когда в этом возникнет потребность. Мне очень горько, что у меня лично не хватает ресурсов, смелости и возможностей организовать ребенку что-то отличное от школы. Что она так же вынуждена учить дробное деление в 9:30 утра в понедельник на черно белой бумажке. Но глядя на тенденцию домашнего обучения, я глубоко уверена, что развитие технологий и смена поколений начисто изменят то, как дети учатся. Что из сподвижников, пытающихся нащупать child-led образование пока в домашних условиях, вырастет новая система школ, иного формата, иной программы, иного подхода.

Сегодня с утра ко мне подошла дочь:

— Мама, а можно я буду учиться играть на трубе?
— А что со скрипкой и пианино? Ты хочешь бросить, что ли?
— Нууу, да. Я хочу на трубе.
Я прогнала ей классический монолог: «Если так все бросать, ты никогда не научишься ничему по-настоящему. Ты понимаешь, что если ты сейчас пойдешь учиться трубе, то все в классе трубы будут лучше тебя, и тебе прийдется учиться с 6-летками. А за это время все навыки на пианино ты растеряешь. Ты учишься всему по верхам и бросаешь, так ты никогда не научишься ничему серьезному». Ребенок ушел, потухший. Классика.

Мне целый день было стыдно. Я думала обо всем об этом, о том, как дети учатся, переключаясь с одного на другое, снова возвращаясь и бросая, как они берут от знаний ровно столько, сколько им надо именно сейчас, и какая в этом процессе мудрость, эффективность, природный смысл. И насколько я все-таки на автопилоте моих установок.

Вечером я вернулась с работы, зашла к ней и сказала:
— Тесса, я хотела тебе что-то важное сказать. Я с утра на тебя нагавкала по поводу трубы, я была неправа. Просто мы так выросли, привыкли что ли, что надо доводить до конца, надо учиться ради того, чтобы получить профессиональный навык, а не потому, что интересно. Что учатся танцевать ради того, чтобы развить координацию и грацию, а не потому, что хочется танцевать. Что учатся рисовать, чтобы уметь рисовать, а не потому, что хочется рисовать. И я сказала тебе то, что сказала, на автомате. Если ты хочешь учиться трубе — учись. Я тебя поддержу.
— Ничего, мам. Я понимаю. Вас так воспитывали.
Ей только что исполнилось 8 лет.

— А ты знаешь, мам, тебя сегодня не было вечером, и я вместо тебя читала Даниле книжку перед сном. Она немножко детская, но я читала с выражением.
Ей никто не говорил, что «надо» заботиться о брате. Что «надо» сидеть ночами и самой учиться рисовать, как она сейчас учится. Как она раньше училась скрипке и пианино, сводя нас с ума бесконечным треньканием. Что «надо» прощать и понимать маму. Ее не накажут за отказ, и не дадут звездочку за достижение. Она открывает для себя кусочки мира, как пазл, и осваивает их в своем ритме. И видеть это — чудо.

Я вижу школу будущего как источник знаний, а не их распределитель. Школу, где дети могут свободно выбирать, чем им заниматься, где, с кем и на каком уровне. Школу — как источник инструментов, а не заданные темы. Где ребенок, вдруг заинтересовавшийся динозаврами, сможет сбегать в мастерскую рисования и порисовать там динозавров, а потом сбегать в мастерскую искусств и вылепить там клык динозавра из глины или гипса или нарисовать в 3D в компьютере, и, вдруг увлекшись, изучить пару дизайн-программ, а потом устав, пойти попрыгать в спортзал, или завалиться с любимой книжкой в тихом углу в библиотеке, и подремать там, если хочется. Я вижу школу, которая позволяет развить разное мышления — логическое, образное, абстрактное, теоретическое — на абсолютно любых предметах — будь то пираты, видеоигры или труды Камю. Я не знаю, как это практически можно организовать, и возможно не совсем так, но я хочу верить, что того занудного, основанного на страхе, насильственного впихивания знаний не останется.

И мне очень хочется прожить подольше, чтобы увидеть, как это будет, и чтобы увидеть, какой мир построят те, кто смел выбирать по сердцу с самого детства.