Российско-турецкая война закончилась в одночасье. После того, как Кремль разрешил продавать путевки в Турцию, курорты Анталии по популярности оставили в аутсайдерах Крым и Краснодарский край.

На этом фоне особенно жалко смотрятся те российские эксперты, которые с ноября 2015-го строчили полемические трактаты из серии «не забудем — не простим». И вот уже писатель Захар Прилепин публично обижается на народ, который недостаточно патриотичен, чтобы и дальше игнорировать турецкое средиземноморье. Досадует на российских туристов, которые радуются Анталии и манкируют Крымом. Сердится на тех, кто «считает анахронизмом» имперскую мишуру. Недоумевает по поводу того, как можно ездить в гости к государству, сбившему в собственном воздушном пространстве чужой — российский — самолет.

Ему вторит Эдуард Лимонов, уверяющий собственных читателей в том, что Путин, может, и простил Эрдогана, но вот «мы с вами его не простили». Что имперский дух не разменивается на «все включено» и что нужно с энтузиазмом кроить турецкое государство на лоскуты.

И в этот момент их искренне жаль. Потому что они придумали себе Россию.

В их представлении, Крым стал поворотной точкой, которая создала новый патриотический консенсус. В их сознании два года назад произошел откат от 1991 года: «собирание земель», «низовой подъем» и прочий Минин с Пожарским. А реально не изменилось практически ничего.

Радость российского обывателя по поводу официальных побед в лучшем случае сродни радости спортивного болельщика. Когда сидя у телеэкрана можно с комфортом переживать за «наших» и желать проигрыша «чужим». Но главное в этом сопереживании именно то, что любая наблюдательная позиция не требует от тебя персональной вовлеченности. Тебе не нужно бегать, тренироваться, учиться ловить мячи на воротах — тебе подарено ощущение сопричастности благодаря цветам флага, и тебе этого хватает за глаза.

Социологические 85% прокремлевских настроений — это мишура. Единственный мотив российского обывателя при общении с социологической конторой укладывается в формулу «не всматривайся в Левиафана, чтобы он не начал всматриваться в тебя». Если завтра Москва заявит о «вековечной российско-украинской дружбе», ради сохранения которой нужно вернуть Донбасс и Крым — массы точно так же возьмут под козырек. Потому что российский обыватель субъектом политики не является. Причем как публичной — связанной с выборами и корректировкой курса страны, так и приземленной. И на кухне все эти 85% говорят лишь о том, какой ламинат они купили для дачи и под какой процент удалось взять кредитный «Фокус».

Для российского обывателя телевизор — это источник «правильной» позиции, ретрансляция которой оберегает от соприкосновения с госмашиной. Нечто вроде комсомольского значка на лацкане пиджака — эдакий знак публичной лояльности, который подобно оберегу защищает тебя от опричнины.

В государстве, где люди не могут влиять на власть, телевизионная риторика выполняет роль компаса. Она показывает тебе — как нужно высказываться по тем или иным темам, чтобы не навлечь на себя беду. Тот, кто ее ретранслирует — вовсе не обязательно ее разделяет. Это лишь коллективное пение гимна на утреннем поднятии флага: правильное выражение лица и патриотическая поза защищают от обвинений в нелояльности, которые могут закончиться житейскими проблемами.

Вчера было принято Анкару не любить — и в том же Симферополе российские чиновники в экстазе чинопочитания пытались переименовать улицу Турецкую. Сегодня объявлен мир — и турецкие курорты с помидорами вновь бьют рекорды спроса. Обыватель не участвует в формировании государственной повестки — он всего лишь старается ей следовать. И все обиды Захара Прилепина и Эдуарда Лимонова на россиян значат лишь то, что ни тот ни другой в россиянах ни черта не смыслят.

И если завтра Москва объявит о том, что присоединение Крыма прошло с нарушением российской конституции, а посему нужно восстановить отношения «с братской Украиной» путем восстановления ее — Украины — территориальной целостности — никаких масштабных акций протеста на улицах российских городов мы тоже не увидим.

Потому что истово верующие в «русский мир» — это меньшинство. А какой с меньшинства спрос?