закат солнца замирает примерно в метре
от горизонта. в сухом и застывшем ветре,
как в шерстяном свитре,
мир затихает на сорок шестом километре,
когда в баке заканчивается бензин,
и на ноль ползет отметина «литры».
солнечная корона больше похожа на митру,
улегшуюся на волнистых вихрах
туч, как божьих густых седин.
время просеивается через сито,
оставляя то, что уже забыто,
уже давно похоронено и отпето,
увековечено под гранитом —
тебе приветом,
безжизненным монолитом,
тяжким камнем, что тащит тебя ко дну.
если я усну —
разбуди меня на рассвете.
мы споем о лете,
променянном на весну.
моя работа не продвинулась ни на йоту.
а август клонится к своему закату,
подкидывая памяти всевозможные «где-то», «кто-то»,
с ностальгическими «когда-то».
сухие даты,
обрастающие плесенью и заботой —
вот и все, что оставило это лето;
ветер танцует фокстроты и менуэты
осеняющим вихрем на тропах сада.
такие квоты достойны самого де Сада.
лето заканчивается тягучей, заунывной нотой;
сердце сжимается, воет слепым койотом,
разрываясь на взрывы и канонады.
ты заходи как-нибудь… буду рада.
может, лет через десять бессмысленного полета,
хоть будет, возможно, не важно, уже не надо,
ты тоже окажешься этим «кто-то»,
гулявшим со мной по тропам
седьмого ада.
а пока ты некто… ни-кто.
ты абрис силуэта,
сотканного из света далеких судеб.
спасибо тебе за это лето… за то,
что тебя в нем нету
не было
и не будет.