Это случилось в тридцатые годы. Кто-то «подломил» кассу в одном из оленеводческих колхозов. Туда из Туры срочно выехал следователь окружного отдела НКВД. С собой взял переводчика — образованного сына раскулаченного князька. Допросил всех подозреваемых: председателя колхоза, счетовода, бригадира. У всех было алиби. Кроме сторожа. Все сходилось на нем. Нашли сторожа, боязливо моргающего пожилого эвенка, у него дома — в чуме, стоящем на окраине фактории.
— Спроси, это он взял деньги, — велел следователь толмачу.
Тот спросил и перевел короткий ответ:
— Нет.
— Он никуда не отлучался из конторы во время дежурства?
— Нет.
— Может, кто к нему заходил?
— Нет.
— Или он отдал кому кассу, до получки? У вас, тунгусов, это запросто…
— Нет.
Так продолжалось битых два часа. Наконец, следователь вышел из терпения. Он вытащил из кирзовой кобуры облезлый наган и закричал:
— Переведи этому сукину сыну: если он сейчас же не скажет, куда девал деньги, я его застрелю!
Сторож выслушал, заволновался, и тоже закричал переводчику по-эвенкийски:
— Скажи этому сердитому люча*, не надо меня убивать! Да, это я взял… Деньги закопал в снегу, сразу за чумом. Пусть только не убивает!
— Товарищ следователь, он говорит: «Стреляй, сволочь! Все равно не скажу, где деньги лежат!» — не моргнув глазом, перевел толмач…
_______
*люча (эв.) — русский