2005 год. Совершенно случайно оказываюсь в Австрии

В то время я занимался обелением бесконечно чёрного имиджа казино. Команда у нас была весёлая, чудили как могли.

Итак, мы чудим. Купили остров в Тихом океане и разыграли его в рулетку. Предложили гостям ресторана устрицы unlimited (в неограниченном количестве. — Прим. ред.), и Николай Валуев съел 62 штуки, обрушив все наши расчёты. Наконец решили производить своё вино.

Я уболтал какого-то австрийского винодела обсудить этот прожект, и меня вместе с управляющим рестораном отправили в альпийскую страну для знакомства с ассортиментом.
Как сомелье я был профессионален в одном: уверенно мог отличить белое вино от красного. В остальном — полный провал. Но, так как товарища завербовал я, меня «прицепили» к поездке.

От Вены мы ехали ещё час на машине и прибыли в совершеннейшую дыру где-то в горах. Деревня, виноградники — и всё. Секрет местного производства в том, что ягодам дают замёрзнуть, чтобы получился восхитительный айсвайн. Сладкое, полнокровное вино, сбивающее с ног после первых двух бокалов.

Все дегустируют, я тупо напиваюсь. Они выплёвывают, поболтав во рту, я, разу-
меется, нет и через два часа становлюсь похожим на снег. Красивый, но на земле.

Утро. Осматриваем окрестности. Главное отличие России от Европы именно деревня. У них она почему-то не сильно отличается от столицы. И дело не в столице, а в деревне.

Винодел приглашает нас в какой-то дом. Встречают всей семьёй — русские всё-таки, не каждый день увидишь, даже не каждое десятилетие. Последней выходит очень пожилая дама.

Знаете, уже после тридцати по женщине можно сказать, станет ли она бабкой или пожилой дамой. И именно по этому признаку мудрые старшие товарищи рекомендовали выбирать себе жену. Так вот, представляют мне эту австриячку в летах.

Подошла, поздоровалась. Взяла за руку. Знаете, такая мягко-шершавая бабушкина ладонь.

Долго держала и смотрела в лицо. И вроде бы ничего особенного, только в глазах её словно пирог остывает. Помните, как в детстве: прибежишь домой с мороза, руки ледяные, в снежки переиграл. А на кухне суета. Гостей вечером ждут, все, включая кота, готовят. И вот из духовки пирог достали. Отрезать кусок не разрешают, но можно на полотенце, его закрывающее, ладони положить, греться и вдыхать запах теста. Не знаю, получилось ли у меня её взгляд описать, но я старался.

Посмотрела она на меня и говорит:

— Тёплый… Вы, русские, тёплые…

И ушла.

Мне уже потом наш винодел рассказал её историю. Думаю, что это правда.
Во время войны в деревню советские войска зашли. Несколько дней стояли. Встретила она нашего паренька. Герой, в орденах, мальчишка, правда, совсем. Один раз даже ночевать остался. Говорят, не было у них ничего, оба скромные, деревенские, целовались только. Утром провожать пошла, а его машина наша армейская насмерть сбила у неё на глазах. Судьба.

Я был вторым русским, которого она за руку держала.

Ничего в этой жизни из сердца не выкинуть. Разве что заморозить на какое-то время. И слава богу.