У меня кот — мытарь. Профессия такая. Была. Кажется, у древних евреев. Мытарили всех на предмет долгов. Ну что-то типа современных коллекторов. Только изворотливее.
Мой кот был бы профессионалом среди них. Большой и нужной персоной.
О прибытии он извещает сразу от забора пожарной сиреной. Чтоб не расслаблялись. Вот он — Я. И будьте любезны предъявить ваши должки мне незамедлительно. Беру натурой.
Дальше работает по интуиции. В соответствии с психологическими характеристиками объекта вымогательства.
Если налогоплательщик попался в образе родной бабки — ор превращается в сварливое фырчанье через губу: «Как? Почему женщина еще не в пищеблоке? Мухой! И фаршик… фаршик не забудь яйцом полить. Быстро!!! Под куст принеси. я тут. на солнышке. изнемог от тягот.».
Когда нарывается на деда — бывшего сурового летчика — пасть резко захлопывает. Пытается натужно имитировать мурчанием ритм авиамоторного движка и с преданным видом заглядывает в глаза: «Мон женераль, ну не откажете же вы ветерану дворовых войн в малой толике с вашего стола? Согласен сухим пайком. И даже без фронтовых. Могу и попозже забежать.»
Со мной мой кот — это вечный живой укор. Я ему по жизни должен. И долги плачу нерегулярно.
Разухабистый ор превращается в тоненькое занудливое подвывание. Типа: «Посмотрите на него все. И этому плебею я — Я- отдал лучшие годы своей жизни. Ел недосыта, спал без просыпа. Не досыпал в общем… Все на благо семьи. все для дома. Кручусь как белка в колесе. А он. Кусок курицы готов вырвать из пасти и отдать псу постылому. Вот она — благодарность людская.»
Я не древний еврей. Но я их понимаю. Последнее отдашь. Рубашку скинешь. Мы ж в ответе за тех, кого сдуру приручили.