В городе, имя чье даже не вспомнится,
В час, когда солнцем все окна распахнуты,
В парке, цветущем сиренью и свежестью,
Двое устроили партию в шахматы.
Старец, похожий насквозь на волшебника,
Белобородый, седой и пронзительный,
Должен был первым начать эту партию,
Но, улыбнувшись, шепнул снисходительно:
— В этот раз первой пусть двинется черная.
Ты ведь так любишь играть не по правилам.
Я уступаю!
Противник прищурился:
— Дань уважения бывшему ангелу?
«Ангел», мужчина, красивый до вымысла,
Острый, холодный и полный величия,
Глянув на доску, внезапно оскалился:
— Что ж… Если так, то начну с Безразличия.
* * * *
Черная пешка сама передвинулась,
Точно невидимой лентой ведомая.
И на шоссе, в километре от города
Вдруг оказалась собака бездомная.
Скрипнули шины, и выбор водителя
Стал таковым: либо зверя бродячего,
Либо машину, совсем еще новую,
Только с салона, с печатью «оплачено».
Выбор был сделан. Машины по-прежнему
Мчались вперед, на подбор близорукие.
А на обочине зверь окровавленный
Тихо скулил, свою лапу баюкая.
* * * *
Старец молчал, сохраняя спокойствие,
Но и вокруг всё притихло задумчиво.
Пение птиц испарилось над городом,
Листья застыли в гнетущем беззвучии.
«Ангел» с насмешкой следил за противником:
— Знаешь, мне даже не нужно подначивать…
Ты ведь их слышишь до боли отчетливо.
Вот, например: «ну, она же бродячая!»
Или вот это: «возиться нет времени!»
«Я тут причем? А потом мне оплачивать?»
«Жалко обивку, пусть кто-нибудь следующий!»
«День у собачки не слишком удачливый…»
Знаешь, отец, эти мысли правдивее,
Нежели в храме, пропитанном ладаном.
Люди во всем обвиняют Лукавого,
А на шоссе где искать виноватого?
* * * *
Белая пешка по-прежнему медлила,
Точно считала секунды молчания.
Старец вздохнул и с улыбкой усталою
Тихо ответил: Мой ход — сострадание!
А на шоссе, в километре от города,
Старенький Опель свернул на обочину,
И паренек, испещренный веснушками,
В страхе подумал: «Влетит же от отчима!
Вместо того, чтобы ехать по вызову,
Я тут с собакой нашел приключения.
Вот же бедняга!"
— Дотерпишь до клиники?
Там подлатают. Дождись уж лечения.
* * * *
Старец с улыбкой смотрел на противника,
Теплой, как солнце, и все еще любящей:
— Сын мой, пока на земле есть сочувствие,
Ты так и будешь проигрывать в будущем.
«Ангел» в ответ прикурил и, нахмурившись,
Вдруг произнес с нескрываемой горечью:
— Знаешь, твой ход все длиннее по времени,
Мне же не нужно с утра и до полночи.
Люди лишь в церкви до неба невинные.
Светлость их мыслей? Там даже не поровну.
Старец кивнул:
— Только люди меняются!
— Верно, отец. Но не в лучшую сторону.
© Deacon