тебе там с высоты все видно, право, —
иначе ты б не славился всезнающим?
тогда скажи, какое в мире право
людей лишает крова и пристанища?
земля — что поле битвы да ристалище.
а суд — как запоздалая облава
на тех, кто пригвожден к кресту пока еще.
ответь мне, как таков, что мыслит здраво:
как люди, не умеющие плавать —
бросаются с моста за утопающим?
какие силы движут силой разума?
какая боль есть гласом вопиющего?
тебе видней, какие все мы разные, —
но однокровны в чувстве сердца, бьющего
в пустОты, там, где вырвано адамово.
в частотах, непонятных прорицателям.
ты можешь объяснить мне окончательно:
как люди, вместо нужного им самого,
довольствуются всем маложелательным?

зачем их распинают за обьятия
и прочие «умру, но не отдам его»?
зачем они уходят без прощания,
а по ночам рыдают над кроватями:
«губами прикоснуться бы плеча ее»,
«хоть раз бы перед сном еще обнять его»…

тебе все, может, кажется наигранным,
как сладкий сон с придуманными сказками, —
но отчего мы заливаем литрами
свою тоску по нежности и ласке? ведь
привязанность к трагическим развязкам есть
не более чем выдумана хитрыми.
и в фильме часто главное — за титрами.
и в людях часто главное — за масками.

тебе там с высоты все видно, стало быть, —
какого рода истины в нас взращены?
зачем, скажи, прощаемся мы с главными,
и остаемся с мимопроходящими?