Чудовища красивы. Их глаза
похожи на бездонные колодцы.
Чудовище, не зная, что сказать,
уходит от ответа
и смеется.

Так, привыкая к собственным чертам,
знакомится душа с неловким телом —
ответ на нежность — уголками рта,
зрачками — на просвет в конце тоннеля.

Чудовище не знает, что оно
при внешней мнимой хрупкости — жестоко.
В осенней акварельности тонов
так трудно оставаться одиноким.

Так странно в одночасье осознать,
что движет сонмом выбравших свободу,
и щуриться на солнце, как со сна,
играть с огнем, казавшись беззаботным.

Чудовище торопится забыть
и, в то же время, что-то тщится вспомнить.
Качаются фонарные столбы,
вселенная, лишенная опоры.

Вскипают волны, тает тонкий лед,
на счастье разбивается посуда.
Чудовище, нашедшее свое,
однажды сокращается до чуда.