Глава — 4 (8 часов до рассвета)

Мне пришлось пробираться короткими перебежками от здания к зданию. Комендантский час уже начался давно. Засиделся я, и теперь переживал за семью. Был шанс без особых проблем дойти до дома, выйди я хоть на пол часа раньше. Патрули уже сновали по микрорайону. Я не был уверен в том, что это правительственные войска, и потому остерегался встречи с ними. У меня было странное и жуткое ощущение, что эту ночь мне не пережить. А если и переживу, то для этого нужно собрать всё своё мужество, сноровку и смелость. Собрав всю волю в кулак я стал чуть ли не на ощупь пробираться к заветной цели…
В микрорайоне была кромешная тьма. Луна не светила в эту ночь. Наверное, это было и к лучшему. Я знал все эти улочки, и мог чуть ли не с закрытыми глазами дойти до определённого участка пути, а потом, мельком глянув на расстояние до поворота или препятствия, снова идти закрыв глаза. В эту ночь мне было необходимо дойти до семьи. Не до игры было и не до шуток. Недавно, буквально несколько дней назад нашли труп моего соседа, д. Искандера. Он был тихим и мирным человеком, никогда и никого не трогал. Просто жил, и умер просто, но жутко. Нашли его утром соседи в арыке. В начале думали, что он пьян, но потом один из соседей перевернул его и понял, что он давно уже мёртв. Мне не хотелось закончить свою жизнь так же, в канаве, и потому я был как кот осторожен, чуток и ловок…
Боевики очень часто охраняли небольшой мост, который разделял микрорайон и небольшой кишлак. Внизу, в канале, воды было не так уж и много, она могла доходить до колен, или чуть выше, но поздней осенью было достаточно холодно, чтобы лезть в воду. Я старался не шуметь и упорно шел к заветной мечте. Читателю может показаться, что я драматизирую данные события, но это не так. Не дай вам Бог пережить самую долгую и кровопролитную гражданскую войну, которую пережили мы, Таджикистанцы…
Мне не повезло, где — то под деревьями, которые росли у моста, мелькали огоньки сигарет. Подойдя чуть ближе, я услышал голоса людей. Это были они, беспредельщики. Обойти злополучный мост я мог, конечно же, но пришлось бы делать очень большой крюк, через весь микрорайон, и проходить по тротуару, то есть по открытой местности. Не было гарантии, что в этом случае я вообще дойду в эту ночь до дома. Патрули на автомобилях могли арестовать за нарушение комендантского часа и отвезти меня в отделение милиции и запихнуть в «обезьянник», в котором очень часто сидели настоящие бандиты. А утром, если не будет никаких проблем, нужно было звонить родственникам, чтобы они принесли Паспорт, и устроили ментам банкет. То есть, мало было удостовериться, что гражданин не преступник, для того, чтобы его выпустили, нужно было накормить их. Со мной однажды уже было так. Помог соседке установить люстру. На следующий день её ограбили. Почти все мужчины, проживающие в нашем подъезде, провели в «обезьяннике» несколько часов по подозрению в ограблении. Меня это история выбешивает до сих пор. Помог человеку, а она меня за это начала подозревать в ограблении. И потому я решил ждать у моста. Я надеялся на то, что этих бандитов может быть позовут кушать и пить их приятели, которые, судя по звучанию музыки и бесстрашно громко звучащих голосов, устроили очередную «банзуху» в соседнем доме. В это время ночи было так тихо, что были слышны детские голоса из соседних домов, звон посуды и кашель граждан. А эти бородачи, шумели как хотели, смеялись в голос, танцевали и вообще вели себя так, будто не ночь сейчас, а день. О том, что люди отдыхают, они не задумывались. Да и вряд ли что — то человеческое было в них самих, если они убивали просто так, своих же земляков. Страшное было время. Про такие времена, мне рассказывала Бабушка Биотун. Она говорила, что настанет «конец света», и брат пойдёт на брата с оружием, и что вчерашние друзья станут врагами, а соседи чужими. Это время настало, нынешнее время нельзя было назвать иначе. Это был Конец света… Настала тьма, и она была уже в крови и в душах людей…
В темноте я обратил внимание на сверкающие глаза животного. Признаюсь, мне и так было жутко, а тут ещё и эти глаза. В такие моменты в голову лезут всякие ужасы про оборотней. Но я больше всего в данной ситуации боялся бездомных собак, которые в последнее время стали нападать по ночам на людей стаями. Они одичали, озверели и осмелели. Мне рассказывали знающие люди о том, что собаки чувствуют страх. Это потом уже, через много лет я узнал про повышение адреналина, который и ощущали собаки. Случилось то, чего я и боялся, собака зарычала и стала подходить ко мне. Кожа на моём теле взбугрилась и от страха, и от ужасного последствия, если бы меня обнаружили бандиты. Когда собака подошла ближе и начала на меня лаять, я очень юрко спустился в канал, и скрылся в кустах, которые росли по берегам. Очень осторожно, чтобы не шуметь, я пробрался под мост и затих. В этот момент, я боялся ещё и того, чтобы какая ни — будь кусачая или жалящая тварь не цапнула мою руку. Если бы я крикнул, по мне могли открыть огонь из автоматов, или для уверенности просто закинуть гранату под мост.
Услышав лай собаки, боевики тут же начали подходить ближе к мосту. По звуку их шагов я понял, что они находятся прямо надо мной. Они начали гадать, к чему это собака подняла лай. Один из них предположил, что собака лает на кошку, а другой возразил. Шума возни и мяуканья кошки не было слышно. Я не буду сейчас передавать их диалог, не хочу. Ни дословно, и не в литературном варианте. Это была речь одичавших и действительно озверевших людей, которые не отличались умом. Они долго обсуждали и гадали причину лая собаки, а потом решили, что если собака снова поднимет лай, пустят в её сторону очередь из автомата. А другой добавил, что для «прыколь» кинет даже гранату. А они могли это сделать, и потому я даже зажмурился и чуть дышал. Вскоре они ушли, вернулись на прежнее место, а я так и стоял по колено в воде, держась за опору моста, и проклинал эту злополучную ночь, свою своенравность и настырность. Наверное, мне всё же было лучше остаться в гостях до утра. Вспомнив свои виртуозные трели и пение, я подумал, что пусть даже если это и был мимолётный Дар Небес, за всё в этом мире нужно было платить. И если цена успеха моего мини концерта такова, пусть будет так. До конца комендантского часа было ещё 8 часов. Я устроился «поудобнее» и решил ждать рассвета…
В жару мы мечтаем о прохладе, студёною зимою о тёплом лете. Когда человека мучает жажда, он мысленно купается в реке и пьёт из неё руками. Я молил Бога о том, чтобы мои друзья не позвонили моей супруге, чтобы узнать как я добрался. Она кормила грудью двух моих сыновей, ей нельзя было нервничать, бояться и переживать. Кормящая мать могла «потерять» молоко, а мне с двумя сыновьями — обжориками, было и так не легко. Молоко приходилось доставать с трудом. И потому я решил, что если «пронесёт» и ребята не позвонят ко мне домой, я ничего не расскажу супруге о случившемся. Пусть лучше приревнует меня, пусть лучше злиться и даже обидеться, но не дай бог она испугается и «потеряет» молоко. Без грудного кормления нам было бы очень трудно справиться с моими мальчишками. Да и нет в природе заменителя материнского молока. Всевышний позаботился о нас, честь ему и хвала. Мне было нужно ценить сей божий дар и постараться не потерять его. Стиснув зубы, я начал вспоминать, как мы с Отцом каждую неделю в четверг ездили в баню, и представил себе, что я только что выбежал из парилки буквально на пару минут, и что вскоре снова мне будет тепло, и даже жарко. Нужно было дотянуть до рассвета, ещё 8 часов…
Я служил в Казахстане, в Семипалатинске. Для Душанбинца, который видел снег по «праздникам», двух метровые сугробы и 50 градусные морозы были в диковинку. Поздней январской ночью 1987 года по гарнизону объявили Готовность, так называют Тревогу в авиации. Моя эскадрилья должна была в течении нескольких минут прибыть к сопкам, где стоял наш МИГ 31. У КПП нас ожидал Урал, огромный грузовик, в который мы забрались всей эскадрильей и поехали к месту назначения. Не доезжая примерно с километр до капониров, грузовик провалился в сугроб. Нам пришлось добираться по снегу самим. Мороз был жуткий, снег местами по плечо. Ребята проваливались не редко и с головой. Но мы всё же добрались до своего борта. Расчехлили истребитель, подключили питание, заправили топливом и стали ждать офицеров. Старший лейтенант Петров был нашим техником, который проверял нашу работу, принимал и сдавал самолёт лётчику. Когда он прибыл на место и принял нашу работу, нам разрешили «погреться» в комнатушке, где хранили чехлы, стремянки и другие принадлежности техников и механиков. На этом борту, МИГ 31, должен был лететь асс неба Подполковник Моисеев. Вскоре прибыл комэск и началась газовка, истребитель прогревал двигатели и готовился к вылету. Мы же, солдатики, все ютились в кладовке, но там было холоднее чем на улице, морозильник по сути. Парни старались своим дыханием согреть комнатушку, и потому со всех носов и ртов валил пар. Хотелось кушать, но до обеда было ещё часа 2. У моего сослуживца Саши Карпова была фляжка с водой. Я попросил фляжку и с трудом отвинтил крышку, решил глотнуть воды, но мой язык примёрз моментально к горлышку. Первым подскочил Саша и попросил не тянуть, не отрывать язык от фляжки. Он и ещё двое моих сослуживцев своими дыханиями отогрели мой язык и спасли меня. Потом, когда я уже понял свою ошибку и слушая наказы моих друзей Сибиряков нащупывал свой примёрзший язык, понял, что не будь рядом их в нужный момент, наверное, кусок моего языка так и остался бы на горлышке той фляги, и я никогда не смог бы петь, а может и нормально говорить… Через 2 часа привезли обед, мы поели. Когда разлили чай по кружкам, я не стал пить из посуды. Пил я чай прямо из ковша, которым и разливали чай. Мне была нужна гарантия, что в очередной раз мой язык не примёрзнет, к чему бы то ни было. Услышав гоготание ребят, ст. л-т Петров забежал к нам с удивлённым лицом, и когда ему рассказали причину смеха, он тоже начал смеяться, а я, с невозмутимым лицом черпал ковшом с бачка чай и хлебал себе в удовольствие. Время от времени мне приходилось сбивать сосульки с усов, которые образовывались от пара на морозе…
Саша Карпов и комэск Моисеев мои друзья, мы до сих пор общаемся. Они у меня в друзьях в Одноклассниках…
О том, что наступил рассвет и закончился комендантский час, я узнал по звуку проезжающей по мосту машины и по голосам людей. Рук и ног я не чувствовал. Одежда была мокрой почти до груди. Видно сухая ткань тянула влагу вверх, от исходящего тепла моего тела. Я попытался сделать шаг, но, чёрт побери, я не мог этого сделать! Ноги напрочь отказались мне служить! Да и руки тоже были скорее похожи на щупальца, так их свело за эти часы от холодного металла. Нужно было выбираться из своего укрытия, но я не мог! Что же делать?! Кричать? Звать на помощь? В голове роились мысли. Мой вид не внушал доверия. Я был похож на бродягу, ибо был мокрым и выпачканным грязью. Когда ночью я соскользнул в канал, порядком испачкался. Мне пришлось делать приседания, чтобы разогнать кровь по жилам. О том, как всё это происходило и сколько заняло времени, рассказывать не буду. Но я всё же смог выбраться, и первым делом поднял глаза к небу, и поблагодарил Всевышнего за спасение. Теперь предстояло объяснение дома, и ложь во благо…
— Акбарджон? Это вы? Я обернулся на голос, и узнал своего знакомого. Он жил тут в кишлаке, а я тут пел на свадьбах десятки раз.
-Доброе утро ака, да, это я…
-Что с вами случилось? Господи, вы что, в канал свалились?
-Да ака, я шел домой, хотел сорвать цветок жене, на берегу, но подскользнулся и упал в канал, соврал я.
-И как вы в таком виде пойдёте домой?
-Да я и сам не знаю что делать, ответил я, и грустно улыбнулся.
— Вот что, сказал он мне и взял меня за локоть, сейчас пойдём ко мне домой. Помоетесь, приведёте себя в порядок, обсушим вашу одежду, и только потом я вас отпущу. Хорошо? А то янга увидев вас испугается…
-Буду вам благодарен ака, ответил я и сделал шаг в направлении его дома, но пошатнулся, ноги подогнулись.
-Вы ушиблись? Не поранились?
-Не знаю ака, колени болят. Наверное, подвернул ногу…
-Я помогу вам, обопритесь, ничего, сейчас быстро приведём вас в порядок. Да, кстати, что вы тут делали на берегу канала ранним утром?
-Ака, если богу будет угодно, я в долгу не останусь. Можете рассчитывать на меня. Я обещаю вам спеть на свадьбе ваших детей. Даю слово. Я тут в кишлаке искал молоко для детей.
-Перестаньте Акбарджон, главное здоровье. Вот закончится война, а там и о свадьбах будем думать. А молоко, считайте, вы уже нашли. У меня корова, парным молочком вас побалую. Пойдёмте, вас наверное ждут дома и переживают.
Обычный крестьянин, беден материально, но богат душою. Он не стал делать вид, что не узнал меня, наоборот, тут же предложил свою помощь. Так беден ли был он? Нет, отнюдь, он был неимоверно богат, ибо не потерял человечности, доброты, отзывчивости и порядочности. Меня накормили, отогрели, принесли таз с горячей водой, и я смог попарить ноги. Гостил я него часа 2−3. Мою одежду всю выстирали и высушили, отгладили. Когда я был полностью готов, мы вышли за ворота его гостеприимного дома. В руках я держал трёх литровую банку полную до краёв парным молоком. Я ещё раз поднял глаза к небу, и мысленно поблагодарил Всевышнего и попросил благ для хозяина этого дома…
На свадьбе его сына я всё же спел. Случайно. Мы репетировали. Вдруг прибежал запыхавшийся парень из их кишлака и стал просить выручить их. Дело было в том, что артисты, которые должны были петь на данной свадьбе, в этот день задержались на другой свадьбе. Я не знал чья это свадьба. Скажу честно, что — то ёкнуло у меня в душе и мы с ребятами просто встали, взяли инструменты и пошли к выходу, где нас ждала легковушка. Когда машина остановилась у знакомых ворот, я вновь поднял глаза к небу и поблагодарил Всевышнего. Сегодня я платил добром на добро. Взяли мы 3 долгих замеса по 8−9 песен. Народ не садился. Я пел голосом и душой, ибо сегодня был гостем человека, который спас меня от позора…
Я стоял у дверей своей квартиры. Стоял в нерешительности и переминался с ноги на ногу. Колени болели, ноги были ватными. Я не знал, что мне сказать, что придумать, чтобы меня простила моя Любимая. Через какое — то время открылась соседняя дверь. Это была моя соседка. Голос у неё был как у Иерихонской трубы. Она громко поздоровалась со мной, я ей ответил. Моя супруга услышала наши голоса, я был в этом уверен. Я тихо постучал. Дверь открылась. Мой котёночек была на меня зла. Выбежал мой старший, карапуз Джовидон. Я схватил его в объятия и начал всего целовать. Послышался голосок младшего, Манучехра. Вечно улыбающегося мальчика — солнышка. Я забежал в спальню, второй рукой взял сынишку, прижал обоих к сердцу, и стоял так, долго. Дышал ими и не мог надышаться. Эти два создания были моей кровью и плотью. От них зависело будущее моего рода, моей ветви на родовом древе. А сейчас они зависели от меня. Наступит день, когда оба моих сына, богатыри, будут поднимать меня в шутку так же, как и я их когда — то. Но до этого дня мне нужно было дожить.
— Ну и, как отдохнул, спросила меня супруга, когда мы уложили детей и сидели уже на кухне за чашкой кофе…
-Нормально. Даже не плохо. Ребята принесли гитару, мы пели, ели, общались…
-До утра?
-Да любимая, до утра.
-А что за девушка звонила? Ты что, сам не мог позвонить?
-Мог, но я был занят, как бы… Я в этот момент пел. А девушка, это хозяйка квартиры, приятельницей оказалась нашего общего друга. Он ей и дал номер нашего телефона.
-Ну, а потом, после, ты не мог сам мне позвонить?
-Мог… Вернее, нет, не мог. Я потом выпил… Мне было дурно. Я уснул…
-Уснул? С кем это?!
-Да ты чего? Малыш, я сам уснул, один! В соседней комнате!
-Я не верю тебе! Ясно?! Не верю! Ты был там с девушкой!
-Там была девушка, но не со мной. Думай что хочешь, твоё право. Я пойду, прилягу…
-Устал? Не выспался?!
-… Устал, не выспался. Родная, давай поговорим позже? Мне нужно отдохнуть, после, я тебе обещаю, отвечу на все твои вопросы. Хоть допрос мне устрой…
Она ревновала. Я добился того, чтобы она ревновала, злилась, и даже может быть и ненавидела меня в данную минуту, но не испугалась, не переживала и не нервничала. Нет, нервничала, но по другому. Надеюсь, вы меня понимаете сейчас. Моя Мама всегда говорила, что кормящую женщину пугать нельзя. Если она будет волноваться, переживать или сильно испугается, молоко «убежит, потеряется» Сыновей супруга кормила как положено, грудью…
P. S. Прошло 22 года… Я не знаю, почему только теперь решился написать об этом. И почему решил написать, а не рассказать ей об этом лично, с глазу на глаз. Наверное я созрел для того, чтобы тайное стало явным. Наверное, повзрослел. Моя супруга читает все мои произведения. Пусть это и выглядит ни так как у всех, да как угодно пусть выглядит, но я так решил, я так захотел и я так сделал. Пусть прочтёт, и сама для себя решит. Что решит? Это ей решать и думать. А причину болей в моих коленях, которые мучают меня и по сей день, она тоже узнает, прочитав финал данного рассказа. Причиной были ледяная вода под мостом и 8 часов до рассвета…