Мы летели уже двадцать минут, когда она вытащила из сумочки зеркальце и начала краситься — главным образом глаза. Она трудилась над глазами крохотной кисточкой, сосредоточившись на ресницах. При этом широко распахивала глаза и открывала рот. Я наблюдал за нею, и у меня встал.
Её рот был настолько полон, и круглый, и открыт — а она красила ресницы. Я заказал нам выпить.
Темми прервалась на выпивку, затем продолжила.
Молодой парень, сидевший справа, начал играть с собой. Темми глазела на своё лицо в зеркальце, не закрывая при этом рта.
Она продолжала так целый час. Затем убрала зеркальце и кисточку, оперлась на меня и уснула.

Слева от нас сидела женщина. Где-то за сорок. Темми спала рядом со мной.
Женщина посмотрела на меня.
— Сколько ей?- спросила она.
В реактивном самолёте вдруг стало тихо. Все сидевшие поблизости слушали.
— Двадцать три.
— А выглядит на семнадцать.
— Ей двадцать три.
— Вы в Нью-Йорк летите? — спросила меня дама.
— Да.
— Это ваша дочь?
— Нет, я ей не отец и не дедушка. Я ей вообще не родственник. Она моя подружка, и мы летним в Нью-Йорк.- Я уже видел в её глазах заголовок:
Чудовище из восточного Голливуда опаивает 17-летнюю девушку, увозит её в Нью-Йорк, где сексуально злоупотребляет ею, а затем продаёт её тело многочисленным бичам. Дама -следователь сдалась. Она откинулась на сиденье и закрыла глаза. Её голова соскользнула на мою сторону. Казалось, она почти лежит у меня на коленях. Обнимая Темми, я наблюдал за этой головой. Интересно, она будет против, если я сокрушу ей губы своим безумным поцелуем? У меня сново встал.

Мы уже шли на посадку. Темми казалась очень вялой. Меня это тревожило. Я её пристегнул.
— Темми, уже Нью-Йорк! Мы сейчас приземлимся. Темми, проснись!
Никакого ответа.
Передознулась?
Я пощупал ей пульс. Не чувствуется.
Я посмотрел на её огромные груди. Я старался разглядеть хоть бы намёк на дыхание. Они не шевелились. Я поднялся и пошёл искать стюардессу.
— Сядьте, пожалуйста, на своё место, сэр. Мы идём на посадку.
-Послушайте, я беспокоюсь. Моя подруга не хочет просыпаться.
— Вы думаете, она умерла?- прошептала стюардесса.
— Я не знаю, — прошептал я в ответ.
— Хорошо, сэр. Как только мы сядем, я к вам приду.
Самолёт начал снижаться. Я зашёл в сортир и намочил несколько бумажных полотенец. Вернулся на своё место, сел рядом с Темми и стал тереть ей лицо полотенцами. Весь этот грим — коту под хвост. Темми даже не вздрогнула.
— Блядь, да проснись же ты! Я потер полотенцами ей между грудей. Ничего. Не шевелится. Я сдался.
Надо будет объяснять её матери. Её мать меня возненавидит.

Мы приземлились. Люди по вставали и выстроились на выход. Я сидел на месте. Я тряс и щипал Темми.
— Уже Нью-Йорк, Рыжая." Гнилое яблоко". Приди в себя. Кончай это гавнидло.
Стюардесса вернулась и потрясла Темми:
— Дорогуша, в чем дело?
Темми начала реагировать. Она пошевельнулась. Затем открыла глаза. Все дело в новом голосе. Кому охота слышать старый голос. Старые голоса становятся частью твоего я, как ноготь.
Темми извлекла зеркальце и начала причесываться. Стюардесса потрепала её по плечу. Я встал и вытащил платья с багажной полки.
— Темми, мы уже в Нью-Йорке. Давай выходить.
Она задвигалась быстро. Мне достались два пакета и платья. Она пошла по проходу, виляя задницей. Я пошёл следом.

Отрывок из книги «Женщины».