Можешь быть
самой мерзкой дрянью и подлецом
Или чистым огнём для людей
светить вдалеке
Всё равно у одних —
кукла вуду с твоим лицом,
У других — твоя фотография в кошельке

Кто-то посеял
снег на полях,
Чтоб он пророс любовью.
Луч, задержавшись на хрусталях,
Скрылся у изголовья.
Луч наполняет дома весной,
Делая храм из комнат.
Кто-то как будто бы дышит мной,
Думает, ждет и помнит.
Свет отражает сырой гранит.
Свет на земле, на людях.
Кто-то как будто меня хранит.
Кто-то как будто — любит.

Мне было года четыре, папин коллега подвозил нас до дома на Москвиче. — Сашенька, — позвал меня отец (он хотел показать что-то за окном).
— А? — отозвался водитель, крепкий такой, усатый мужчина.
— Ну, жесть, — подумала я тогда. А сейчас решила — как прекрасно, что он обернулся. Его, водителя, может, мама
так звала или бабушка, которой в живых-то уже нет, а «Сашенька» — осталось.
Сладким вкусом «дунькиной радости» на губах и деревьями, которые пролетали быстро, если стояли близко к дороге, и плавно, если едва виднелись у бесконечного горизонта.

Если тебе придется выбирать между мной и ей, выбери ее. Потому что если ты действительно любишь меня, то не было бы другого выбора.

Одних людей мы любим, но порой не ценим,
С другими, всем назло, мы под венец идем,
Одну мы жизнь живем условно, думаем сумеем
Другую, у себя, лишь попросту, крадем…