ПЕСНЬ МОРЯ
ГОВОРЯТ ЖИЗНЬ ВЫШЛА ИЗ МОРЯ…
ГОВОРЯТ, ЧТО В МОРЕ ОНА И ВЕРНЕТСЯ

Переменчивое, непостоянное, прекрасное и жестокое, как красавица, отлично сознающая свою ослепительную красоту, — оно извечно волновало души и мысли людей.
МОРЕ РЕВНИВО…
Души погибших в море принадлежат ему навеки…

Кто-то перерождается в морскую нечисть и вредит проплывающим кораблям — морские ведьмы оплетают волосами винты и отводят глаза морякам, норовя посадить корабль на мель или скалы, радуясь чужой гибели…
Кто-то осуждён ходить на кораблях-призраках, избывая вину за бессердечие и гордыню…

А кого-то Морской Владыка превращает в дельфинов.
ДЕЛЬФИНЫ ЛЮБИМЫЕ ДЕТИ МОРЯ.
МОРЕ поёт — шелестом волн, свистом дельфинов, криками чаек, а дельфины танцуют и играют — для Мира, чтобы сохранить его целостность, не дать разрушиться, как бывало когда-то уже не раз.

Миру хочется любви и внимания, а люди не дают себе труда изредка сказать Миру, как он хорош. Мир — живой и очень от пренебрежения огорчается, ведь он был создан с такой любовью…

Обида Мира —, наводнения, землетрясения, ливни, снегопады и катастрофы…
Обиженный Мир жесток к своим детям, что им пренебрегают. МОРЕ
Дельфины не умеют говорить по-человечьи — они выражают свою любовь и восхищение миром, радость бытия танцем и весёлой игрой.

Дельфины перекликаются друг с другом, танцуют и играют — для Мира.
И для собственного удовольствия, конечно,
Мир бы ощутил неискренность и непременно бы обиделся.

Дельфины окликают мечущихся над водой чаек — и те отзываются пронзительными печальными криками.
Многие из чаек — вовсе не просто птицы,
а души женщин, так и не дождавшихся своих моряков…
Величавые альбатросы тоже были когда-то людьми — кто-то убил птицу и занял её место во искупление…
а кто-то просто устал быть человеком…
Быть птицей, купаться в небе куда проще, если, конечно, ты не чайка по имени Джонатан.

Маяки на берегах, ныне уже мало кому нужные — старые моряки, которые не нашли в себе сил расстаться с морем, — им тяжело было бы лежать в земле, и море поднесло им последний дар, позволив светить для других во тьме, — чем плохая судьба?

Море — песня мира, колыбель жизни…
И если однажды что-то случится с землями, где обитают люди, — новая жизнь, как уже было когда-то, выйдет на с благословения Владык Морей, морских драконов, а пойманные изменчивыми водами души вернутся в вечный круговорот.

Иногда к танцу дельфинов присоединяется сам Морской Дракон, поднимаясь из холодных глубин.
— Дивный Владыка! Дивный Владыка! Пересвистываются дельфины.

Переливается драгоценно сине-зелёная чешуя, алеют гребни, сияют,
завораживают самоцветы изменчивых, как само море, глаз.
Морской Владыка благосклонно отвечает на приветствия своих детей, скользит меж ними, величавый и одновременно стремительно-гибкий, изменяя и усложняя рисунок танца,
и сам Мир, кажется, поёт тихонько в такт танцу дракона.

В той бездне, куда никогда не заглядывает солнечный свет, там, где водятся невиданные создания, едва не с начала времён, со времени рождения Первого, Изначального моря, спит Праотец всех драконов, свив бесконечные кольца на илистом дне.
За время его сна Мир изменился.

Давно ушло Изначальное Море, оставив лишь осколки себя-прежнего, те моря, что знают ныне люди…
И вместе с Морем ушли обитающие в нём странные и великие создания, облик которых трудно себе вообразить.

А Праотец всех драконов уснул…
И проснётся он тогда лишь, когда Мир станет прежним, и вернутся дети его — дети тех времён, когда Мир был совсем юным, и в нём не было места для людей.
Изредка сон Праотца Драконов становится менее глубоким, он ворочается, едва-едва не просыпаясь, — и море начинает волноваться. Когда Праотец Драконов пребывает на грани яви и сна — разражается буря; он слишком иной, слишком тяжёл для изменившегося Мира…
И кто знает, проснись совсем Праотец Драконов — может быть, это и станет концом времён.

Дельфины и киты перекликаются тревожно, стараясь не потерять родичей в мятущихся волнах, — где уж тут петь, успокаивая древнее создание!

И тогда поёт сам Морской Владыка …
Низко, звучно, вплетая песнь в рёв обезумевших волн и сорвавшегося с цепи ветра…
И песня его без слов — череда странно-ярких образов, зримая музыка драконьей души — чужда и прекрасна так, что услыхавший её сквозь бурю не найдёт больше покоя, отравленный драконьей музыкой, рано или поздно вернётся в море, чтобы навеки в нём остаться.

Волны понемногу успокаиваются, укладываются мирно…
Праотец Драконов вновь засыпает крепко, а киты и морские девы поют ему колыбельные, навевая светлые сны.

Дельфины вновь беззаботно играют и танцуют — быть может, в этом они мудрее людей, хотя когда-то тоже были ими — до того, как море пленило человечьи души, переплавив их в иное…
В небе плывут тучи, что были некогда китами.

Всякий дельфин поможет тонущему человеку…
В глубине души дети моря всё ещё помнят, как страшно — умирать, не дождавшись помощи…