.. она вошла — ледяная. движения резкие,
глаза стеклянные. нервы —
рваные провода.
в этот момент что-то надломилось и треснуло
между нами. я понял, что навсегда.
я к ней — она говорит: мне до рвоты
противно от нашего «вместе». хватит.
а в комнате — дым, вместе с каплями пота
с еще не остывшей кровати.
все планы — напрасны, иллюзии — рухнули.
каждый остался с собой на «ты».
а крики в прокуренном воздухе
старой московской кухни
рвали октябрьскую ночь,
безжалостно, в лоскуты.
я — человек без сердца. с железной кожей —
сказала, меня отправляя в лом.
такими ночами взаимная ненадежность
проверяется на излом.
взгляд, заслезившийся за год в нежности,
заметил «против», отбросив «за».
и как близка черта неизбежности
надвигающегося конца…
подъезды, площади, лестницы, крыши домов, подвалы,
стертые в пыль двумя парами ног,
остыли — что значило: нам осталось
подвести логичный итог.
это — насилие сердца над сердцем,
реального над наивным.
и этот заливший кухню,
рассвета розовый лак
из лица твои губы вырезал —
красные, невозможно красивые,
которые говорили так:
— я тебя никогда не любила.
— молчи.
то, что сможет простить влюбленный,
поэт бы точно не смог.
мне надолго запомнился
хищный оскал
этих скул.
привидением плыть,
вдоль артерий шоссе — на восток,
обрывая строку…
Андрей Орловский