Ты так честно и складно врешь, на всех земных языках —
''Если ты когда-то умрешь, то умрешь на моих руках''.
Я лакаю с ладоней ложь, обезумев от жажды слов.
На губах твоих пляшет дождь, мое злое дитя воров.
Ночь, в камине трещат дрова, на столе непочатый ром,
Пол дощатый — моя кровать, волкодавом рокочет гром.
Ты сидишь у окна, чистишь нож, усмехаешься дико: ''плевать,
Если ты так бездарно умрешь, кто же будет меня целовать?''
Дьявол свищет и кличет слуг, баньши воют у наших стен.
Я рисую неровный круг, алым из перерезанных вен.
Что не вечер, то смертный бой, что не город, то стая псов.
Ты устало трясешь головой: ''ну, колдун, отпирай засов.
Тех, что слева — дарю тебе. Те, что справа — добыча моя.
Я устрою старушке Судьбе, пир, какого не знала Земля.''
Черти скалятся, смотрят зло, не ступают через порог,
''Наколдуй, чтобы мне повезло, мой смурной чародейский бог.''
Ты и сам — будто не человек, дикий зверь в эйфории битв.
Из-под полуприкрытых век, я смотрю, как в груди горит,
Твое сердце, живым огнем, твой клинок окровавлен и наг,
Ночь затихнет, оставив вдвоем, нас с тобой, мой последний враг.
Я умею играть в слова, из воздушных масс делать вихрь,
Ты — умеешь легко убивать, не делить на чужих и своих.
Мы когда-то столкнулись с тобой, на дороге, ведущей в ад,
И с поры той, ты мой конвой, мой хранитель и мой солдат.
Ты так честно и складно врешь, на всех земных языках —
''Если ты когда-то умрешь, то умрешь на моих руках''.
Я так честно и складно вру, забывая свои грехи,
Если я когда-то умру, то умру от твоей руки.