а когда меня спросят, старую и слепую,
что я делала в жизни так, чтоб запомнить жизнь,
мол, скажи-ка нам, бабушка, ты по чему тоскуешь?
что случилось с тобою лучшего, расскажи?

я поведаю деткам, что-то совсем иное,
что-то умное смыслом особым я наделю.
но подумаю сразу о днях, где мы только двое
запирались в квартирке крохотной на краю

подмосковного города, серого и большого,
будто он утомленный бурей шершавый слон.
сколько жизни в нас было, вспомнится мне, земного
неподдельного счастья, сколько вмещал наш дом?

сколько смеха впитали стены его и горя,
потому что без горя счастья не раскусить,
потому что, когда на свете вас только двое,
вы живете друг другом, так, как и нужно жить.

и я вспомню все наши фразы и все секреты,
и я вспомню любой из дней, что для нас сейчас
лишь привычный расклад движенья большой планеты,
пока кружит она собою счастливых нас.

так что пусть задают вопросы мне, старой, дети.
даже если сейчас окончатся наши дни,
я останусь пред ними честной в своем ответе —
я скажу — меня делал живой, без сомнения, ты.