Надежда — это решающий элемент в любой попытке осуществить социальные изменения в направлении большей жизненности, осознанности и разума. Но суть надежды часто понимают неверно и путают с установками, не имеющими ничего общего с надеждой, а то и прямопротивоположными ей.

Что же значит «надеяться»?
Означает ли это, как многие думают, хотеть, желать? Если бы так и было, тогда те, кто страстно желает иметь машины дома и прочую ерунду, причем побольше и получше, — были бы носителями надежды.
Не в том ли дело, что объект надежды — не вещь, а более полная жизнь, состояние большей жизненности, освобождение от вечной скуки, или, говоря теологическим языком, спасение, а применяя политический термин, революция?
Действительно, такого рода ожидание могло бы стать надеждой, если только оно не характеризуется внутренней пассивностью, когда «ожидание чего-то» длится до тех пор, пока надежда не превратится в фактическое прикрытие покорности, в идеологию покорности.

Надежда парадоксальна.
Она и не пассивное ожидание, но и не лишенное реализма подстегивание обстоятельств, которые не могут наступить.

Надеяться — значит быть готовым в любой момент к тому, что еще не родилось, но появление чего еще не стало безнадежным, хотя, возможно, осуществиться и не при нашей жизни.

Те, чья надежда слаба, либо обзаводятся утешением, либо впадают в неистовство; те, чья надежда сильна, видят и заботливо пестуют признаки новой жизни…

Надежда — это существенный элемент жизненной структуры, динамики человеческого духа. Она тесно связана с другим элементом структуры жизни — с верой.