Пасхальный вечер. Агада. Бней-Брак.
В тени оливы затаился враг.
Теснятся звёзды на небесном своде.
Евреи, не печалясь о былом,
привычно суетятся за столом.
И ветер завывает в дымоходе.

Здесь дом с камином. Но не то чудно,
а то, что если выглянуть в окно,
увидишь тень живую под оливой.
Там точно кто-то прячется большой,
с холодною пугающей душой,
и мается в тоске нетерпеливой.

Евреи же читают не спеша,
затем поют, и сказка хороша,
так хороша, что хочется заплакать.
Бокал пророка стынет на столе,
душа оливы плавится в стволе
и изгнан дух злокозненного злака.

Салфетки в светло-розовых тонах,
на книжных полках Бялик и ТАНАХ,
Башевис-Зингер, Пруст и Черниховский.
В окне звезда с звездою говорит,
и прорастает сквозь живой иврит
неистребимый злак — акцент московский.

Служенье муз не терпит суеты.
Вселенная не терпит пустоты.
И свято место пусто не бывает —
оно всегда заполнено врагом…
И кровь оливы капает в огонь,
и ветер в дымоходе завывает.