Однажды утром, на своём пути к метро
Упав не семь привычных раз, а только дважды,
Вы убедитесь, что весеннее пальто
Заменит скоро вашу шубу. И неважно,

Что снег кругом лежит вальяжно, как зефир.
Ещё чуть-чуть — и день прибавится заметно,
И сменит небо цвет с маренго на сапфир,
Запахнет воздух чем-то сладким и запретным.

Стада чернично-серебристых голубей
Весь день воркуют зазывающе-интимно,
И даже враг их перманентный, кот-злодей,
Ведёт себя на удивленье легитимно.

(Проснувшись утром, кот внезапно осознал,
Что интересен мир не только колбасою —
Во сне картину «Голубь мира» увидал,
Что нарисована каким-то Пикассою…)

И зеленее, чем уральский малахит,
Недавно выкрашены мусорные баки,
А возлежащий по соседству индивид
Ядрёный тон смягчил штанами цвета хаки.

Он сном младенца спит в своём родном дворе,
Во сне вздыхая оттого, что, как ни странно,
Была гипотеза Пуна… Пуанкаре
Не им доказана, а Гришей Перельманом…

А под ногами — восхитительная грязь
Лежит, прикинувшись швейцарским шоколадом,
Собачьих «прелестей» причудливая вязь
Ассортиментом удивляет и масштабом.

Сосулек плачущих богемское стекло
На ярком солнце тает мятной карамелью,
Ручьи, почуяв долгожданное тепло,
Нарзан земле дают от зимнего похмелья.

Любви все возрасты покорны ©, и дедок,
Восьмой десяток разменявший прошлым летом,
Соседку Клаву ущипнул за толстый бок,
А бабе Мане спел похабные куплеты.

Воспрянул духом оживившийся поэт,
И отряхнув себя от пыли и сомнений,
Изобразил в стихах неслыханный сюжет —
О том, как ласточка к нему влетела в сени.