Здравствуй, детка. Да, я знаю, что ты ненавидела, когда я так тебя
называл, говорила, что это пошло, но я все равно повторюсь — детка, моя
детка…
Почему
пишу, не знаю сам… прошло много времени… но я хочу вновь появиться в твоей жизни, пусть даже так — белым листком с напечатанным текстом, я помню твои замечания, что письма всегда должны быть написаны от руки,
чтобы даже почерк участвовал в разговоре… Все твои письма, исписанные
твоим нервным почерком до сих пор хранятся у меня… А хочешь, я пришлю
все свои тексты, которые написал после того, как ты ушла? Пришлю с курьером все эти перепачканные вискарем листы, на которых я пытался
описать свою боль. Смятые листы, исписанные моим бредом вместе с букетом
твоих любимых роз? Я прямо вижу, как ты удивленно поднимаешь брови…
Как
там говорил твой любимый француз — «Ад — это другие»… он ошибался… ад —
это когда другие уходят… я понял это совсем недавно…
Помнишь
тот жекин день рождения, когда я напился в хлам, наблюдая, как ты флиртуешь с моими друзьями. Тогда я думал, что просто убью тебя, когда
ты обсуждала банковскую систему Америки и особенности европейской
культуры… ****ь… как же ты была мила, как сексуальна, как откровенна. С другими. Ты даже не смотрела на меня, меня просто не было в твоем мире.
А когда мы вернулись домой, и я пьяный начал выяснять отношения,
помнишь, что ты сделала? Ты запустила нашим кальяном мне в голову, у тебя тогда началась истерика, ты плакала и повторяла одну и ту же фразу —
дурак, ты так ничего не понял… Да, детка я так ничего не понял, до сих
пор… но именно в этот вечер начался какой-то новый виток в наших
отношениях — конец начала или начало конца…
Иногда
я просто не могу найти себе место, когда вспоминаю нас, тех счастливых в нашем году — когда мы сутками смотрели кино, ты читала мне вслух
Набокова и Ницше, восхищалась моими текстами, как мы уезжали встречать
рассвет на море…
Почему два сердца так просто, так сложно?
Я хотел бы знать, куда утекают твои слезы…
А ещё я точно помню тот вечер, когда всё закончилось. Я помню тот снег и твои рыжие волосы, ты даже по льду умудрилась уйти красиво и легко, как
будто и не боялась никогда наших скользких дорог.
Скажи,
почему мы тогда не зашли в тот загс, чего мы так испугались, почему так
хохотали, отходя от него? Ведь ты хотела, я знаю. Именно потому что ты чуть ли не силком тащила меня подальше от этого гребанного загса, я знаю
- ты хотела зайти туда со мною… Смех — реакция страха на не совпадение с окружающим миром, ведь так ты любила повторять… Чего мы так боялись?