Корона звенела по эшафоту.
Придворные в панике, в хохот — шут.
То присказка, милый. А сказкой — вот он,
я, если изволишь, так посмешу.
Представь себе, жил, адекватен, светел
(что важно в наш сумрачный, в общем, век),
ну, прямо вот рыцарь, и вот он встретил
принцессу — наяду, мечту и свет.
Как встретил — забыл про покой и пищу
(так рвался, романтик, ей угодить).
Принцесса же — прелесть: то ветром свищет,
то, боже помилуй, сычом глядит.
То рыцарь накормлен, допущен близко,
то изгнан навеки, пригрет едва.
«Люблю, — говорит ему, — Василиска, —
принцесса. А после, — мне нужно вас».
Наш рыцарь (пока с головою дружен),
вполне себе правильно рассудил:
«Давай-ка я, милая, буду мужем.
Не надобно прочих тебе чудил».
Принцесса то плачет, а то хохочет,
то ну соглашаться, а то — расход.
И рыцарь наш тут… приуныл, короче,
хоть очень пытался — наоборот.
И, надо сказать, Василиск метался
(что как-то негоже такому злу).
Ну, в общем, наш рыцарь утих, не сдался
и пил где-то кряду тринадцать лун.
Потом подвязал поясок потуже,
набрался ума из библиотек
и снова пришёл: «Я к вам это… мужем».
И снова она его — не хотеть.
И все королевство болит абсцессом.
И шепчется, замерло до поры.
Принцессу любить из любви к процессу —
то вам ого-го, не хухры-мухры.
Сорвался наш рыцарь в тоску-кручину.
(Ещё Василиск этот, мать-ети)
И как-то решил: ну её в пучину.
Наверное, надо бы разойтись.
Принцесса услышала — «эх, казнить бы!..»
Да, вроде, и не за что — вот те сказ.
Оно бы и можно — но за женитьбу,
а рыцарь-то холост и ускакал.
Вот так вот слетела с неё… чего ты?
Да брось усмехаться! Воспрял, поди?
Ты помни, что этих-то эшафотов
по царствам… Ну, в общем, не попадись.
22.01.16