Баба Тоня преставилась. Тихо, во сне. Ни дочка, ни балбес-зять, ни такой же внук ничего не слышали. Лишь утром потрогали ее — а баба Тоня уже не дышит. Хорошая была. Никому не вредила, зятю всегда на водку, а внуку на пиво с пенсии занимала, а обратно денег не требовала. Под ногами ни у кого особо не путалась, то на лавочке у подъезда часами сидит, то по телевизору сериал за сериалом глотает, переживает.
Ну, как полагается, отпели ее, в гроб уложили. Ждут катафалка. А баба Тоня лежит себе тихохонько посреди зала, свечку в узловатых пальцах держит. Ее любимый телевизор, все зеркала занавешены темными платками. Вокруг гроба подружки ее чинно сидят. Шамкают чего-то, слезки с дряблых щек мятыми платочками собирают.
Потомки бабы Тони на кухне колдуют, к поминкам готовятся. А внук Сергунька заскучал, ушел в детскую и врубил свой телевизор. Поскольку дверь он прикрыл неплотно, бабки, что нахохленными воронами сидели вокруг своей усопшей товарки, услышали, как дикторша сказала: «А после рекламы смотрите заключительную серию фильма «Страсти-мордасти».
Одна из подружек, Баба Дуся вдруг сморщилась и сказала:
— Ой, бабоньки, чегой-то живот у меня разболелся, сил нет. Пойду я. Ты уж прости меня, Тонюшка…
Тут и баба Параша засобиралась:
— Охти мне, как же я так забыла, дырявая моя голова, что сейчас внучек из школы должен придти, а у него ключа нет.
И только баба Вера открыла рот, чтобы выдать свою причину отлучки от печального одра подружки, как тут же захлопнула его, а глаза ее полезли из орбит. Потому как покойница ухватилась руками за край гроба и села в нем.
— А ну, подыми мне веки! — приказала она сидящей рядом ни живой, ни мертвой бабе Лизе. Та трясущимися пальцами раздвинула ей смеженные веки и без чувств грохнулась на пол.
— А ты, Веруня, найди пульт и включи телевизор, — отдала следующее распоряжение баба Тоня.
— Ой, не могу! Ноги не идут! — проскулила баба Вера.
На шум из детской вышел внук Сергунька.
— Оба-на! — сказал он и заскреб в затылке. — Бабуля, ты че, передумала кони двигать? Клево! Пойду мамке с папкой обрадую.
— Никуда ходить не надо, — загробным голосом произнесла баба Тоня. — Иди-ка, включи телевизор. Фильм досмотреть хочу.
— А-а, вон че! Ну, это святое, — уважительно сказал Сергуня и взял в руку пульт.
Баба Тоня смотрела последнюю серию «Страстей-мордастей» с непроницаемым лицом, в гробовой тишине, не считая голосов из телевизора.
Лишь в конце фильма сказала: «Ну, я так и думала, что это он!», вздохнула и торжественно опустилась в свое последнее пристанище.
— Баба, баба, погоди! — заторопился Сергуня. — Спросить чего хочу!
— Ну, чего еще? Некогда мне!
— А если бы ты сериал сегодня не досмотрела, что бы было?
— А я бы, внучек, к тебе сегодня же ночью наведалась и попросила рассказать, что и как там было. Тебе это надо? То-то же! Ну, покедова, внучек! И вам, товарки, до скорого!
Баба Тоня снова пристроила меж пальцев потухшую свечу и удовлетворенно смежила веки. На лице ее застыла блаженная улыбка…