А на самом деле,
Humpty-Dumpty
(в русском классическом переводе — Шалтай-Болтай)
является символом
всей вообще литературы
и культуры
(во всяком случае, иудео-христианской,
или, скажем, греко-римской,
ну, в общем, нашей, европейской).
А может, и цивилизации.
Ну, во-первых —
пластическая завершенность
и совершенность,
идеальность самой его формы
и формальность,
рациональность сего аполлонического
идеала.
(Помнишь, кстати, — «Я с детства не любил овал!»?
И чудесное приговское продолжение —
«Я с детства просто убивал!»)
Да и сам этот мраморно-гипсовый цвет —
отсылающий непосредственно
к эллинистическим нашим истокам.
И вообще, перенасыщенность
всякими вечными смыслами
(от Леды до Пасхи).
И много чего еще.
А во-вторых —
хрупкость и ненадежность,
беззащитность и даже
обреченность быть кокнутым
так или иначе
в конце концов.
И то, что сидел не где-нибудь,
а на стене,
которая, в свою очередь,
знаменует не только урбанистичность,
но и вообще
всякое разграничение,
структурность, если хотите,
членораздельность.
К этому можно добавить и упование
(кажется, неоправданное)
на некие трансцендентные силы
(Король и все его воинство).
И пребывание в снах роковых.
Картинка вполне безысходная,
но что тут попишешь,
ведь даже имманентная способность к развитию
и преображенью
(яйцо все ж таки!)
только усугубляет
горечь и жалость.
Горечь, и жалость, и гнев.