Не могу назвать это чувство злорадством. Но когда я говорю разумные вещи, а меня за это считают глупой курицей лишь потому, что я ломлюсь против течения, а потом все получается так, как я ожидала, — вот что тут чувствовать? Да, огорчение тоже.
Я к тому, что Великая Русская Мечта, которая «поравалить», — брякнулась. Люди сидят где-то в Европе, всё ждут и ждут свой пожизненный вид на жительство, но они уже немного в отчаянии и недоумении, потому что не понимают, что они тут делают.
Ладно, у кого-то свои хорошие рестораны, или магазины, или ещё какой-то бизнес. Но таких немного. Обычно у людей и в России бизнес, и, допустим, в Португалии, но в РФ, конечно, основной. А успех, как правило, у тех, кто давно живёт в стране, у старой эмиграции.
Новая русская эмиграция — это с миллениума до 2015 года. Творческие, талантливые, умные люди, которые так много зарабатывали в ужасной путинской России, что смогли купить себе квартиру или дом в каком-нибудь европейском городе, жить там несколько лет и иногда подрабатывать, используя старые связи в России. Но коммунальные расходы растут, а деньги заканчиваются. И уже понятно, что никто в Европе не заработает на жизнь — по крайней мере столько, чтобы обеспечить свои привычки. Так что теперь я знаю тех, кто работает в Москве, а на выходные летает в Европу к детям. И не то чтобы это была простая жизнь. Хотя, конечно, это не моё дело — кто какую жизнь себе придумал и почему.
Последние три года я металась между Португалией, Германией и Россией. Это было прекрасно, потрясающий опыт. Полезно увидеть мир, узнать, как живут в других местах. И мне нравилось кочевать.
Но сегодня я шла по Патриаршему мосту, который не очень люблю, прямо на храм Христа Спасителя, который совсем не люблю, — и было так красиво, такие тревожно-восхитительно-солнечно-пасмурные небеса, под которыми был удивительный свет, и в нем так ярко выглядели и набережная, и «Красный Октябрь», и Остоженка со всеми этими чудесными мансардами, и вдали, под сизыми и белыми и золотыми облаками — Москва-Сити, что я вспомнила: я же всегда хотела жить только в Москве. Я никогда не хотела никуда уехать навсегда.
Эта идея казалась мне глупой. Я журналистка, пишу по-русски. Со всем положенным драматизмом «валить», чтобы все равно зарабатывать в России, — это как-то странно, с моей точки зрения. Одно дело — тут пожить месяц, там — другой. А пустить корни — это сложная история. Не только из-за денег. Я нигде не ощущаю себя чужой, но в Москве мне очень приятны и дороги мои знакомые, ментальность, улицы… всё вокруг. Я это люблю. Я хочу это видеть. Я хочу в этом жить. Хочу об этом писать. И после трёх лет жизни на три страны, после того, как я была в Москве подряд самое большее месяц (всего однажды), я удивлена и очарована этим городом заново.
Я здесь уже шесть месяцев. Тут удобно, красиво. Тут отличная еда.
С едой, конечно, немного странно. Особенно после Берлина, где у каждого района есть свои магазины, в которых можно купить почти все. За одеждой придётся ехать на Фридрихштрассе, или на Кудамм, или на Хакешер Маркт, но все, что нужно для жизни, есть в любом районе/квартале.
В Москве неоднородно. У метро «Аэропорт» или у «Сокола» — миллион магазинов, ресторанов, кафе. На любой вкус, за любые деньги. А на «Тимирязевской» — два магазина (и в обоих почему-то всегда чёрствый хлеб), единственный поганый ресторан и неприятная «Шоколадница». В Сокольниках есть роскошный магазин ХЦ — называется как тот «Холдинг Центр», где одежда, но с едой. Там все прекрасно и за адекватные деньги. Но это единственный, хоть и очень хороший, магазин в районе. Был ещё универмаг «Сокольники» — теперь там никому не нужная «Азбука Вкуса».
С другой стороны, в том же Берлине тоже не так все просто. Если ты живёшь в Грюневальде или Далеме, то в лучшем случае рядом у тебя будет только маленький «Кайзер», а за едой надо будет ездить на машине к итальянцам или туркам в другой район. Конечно, «Тимирязевская» с магазином «Дикси» и Грюневальд без магазинов вообще — это не совсем сопоставимые вещи, но свои сложности есть и там, и там.
Пока я металась по берлинским и лиссабонским винтажным магазинам и скупала в COS и The Other Stories все, что видела, в Москве появились очень хорошие русские дизайнеры, которые делают классную одежду, обувь, сумки. Иногда это такие потрясающие вещи, что я лично испытываю жуткий стресс — пока я надрывно рассуждаю о судьбах мира, эти люди что-то придумывают и делают прямо своими руками. И цены у них — как в том же COS.
С транспортом в Москве тоже все прекрасно. Такси приезжают мгновенно, автобусы ходят по выделенным линиям, метро отлично работает. Удивляет, что многие по какой-то старинной традиции пугаются метро и постят фотографии скопления людей на переходах с линии на линию в часы пик. Я езжу в самое разное время, ездила и рано утром, когда на некоторых линиях правда давка. И пробка на переходах обычно расходится минуты за четыре. Ну, за пять. А утром и вечером так и в Берлине бывает, дышать нечем.
Смешно, когда люди ругают парковки. Один знакомый, с которым мы бурно спорили на этот счёт, сказал: да, мол, согласен, в центре Рима на парковке разоришься, но можно же оставить машину в… — и тут он называет практически пригород! Я бы посмотрела на него, если бы ему в Подмосковье пришлось машину оставлять каждый день. «Всего» за 20 евро в рабочий день. За 1600 рублей то есть. В пригороде.
Люди, которые живут, допустим, на «Октябрьской», а работают на «Белорусской», и для которых драма — прокатиться на метро, мне непонятны. Так живёт вся Европа, о которой они как раз мечтают. Там на метро люди ездят на работу каждый день, а машина — для того, чтобы детей в парк отвезти или продукты на неделю купить.
Конечно, остаётся ещё кровавый режим и всякая чудовищная несправедливость, с которой невозможно мириться и которая так истязает тело и душу, что проще все бросить, завязать узелок и отправиться туда, где небо голубое, все люди — добрые, а чиновники — такие честные, что тебя прямо-таки согревает эта честность, ты оттаиваешь и немедленно становишься честным сам. Но при этом деньги все равно делаются там, где все плохо и ужасно, и нередко — за счёт государственного бюджета. И я не вижу ничего плохого в том, что, например, прекрасный талантливый режиссёр Кирилл Серебренников работает на государственный театр. Он сделал «Гоголь-центр» потрясающим местом. Он молодец. И государство, между прочим, даёт ему на это деньги, и позволяет делать то, что хочется. Не без скандалов и разногласий, конечно. Это жизнь. Кого-то Серебренникову удаётся убедить — и это очень важный момент, почему хочется оставаться здесь, и убеждать, и делать что-то хорошее и правильное в противовес… неправильному.
Мне нравится, что самые разные люди меняют страну уже тем, что делают что-то отлично. Спектакли, штаны, книжные полки, сумки, велосипедные дорожки, короткометражки, журналы, молоко, печенье, духи, шапки, хосписы, благотворительные магазины, картины, загородные клубы, конфеты, видеообзоры, компьютерные игры.
У меня в холодильнике — русский творог, русское молоко, масло, русский паштет из печёнки, русская курица, в ящике — русский хлеб, русское печенье (то, которое вразвес из картонных коробок), русские конфеты. Все это — вкусное.
И меня, ленивую корову, которая умеет только говорить, потрясает, что здесь так много всего делают. Какие-то люди, которым не лень, которые на месте старого начинают что-то новое. Эти люди открывают сеть отличных и дешёвых магазинов косметики «Подружка» (господи, благослови их, пожалуйста, я же редко тебя о чем-то прошу) и продают там чудесные вещи, которые никто раньше не додумывался продавать (в Германии нет корейской косметики, как жить, а?!).
Мне хочется быть здесь, тоже что-то делать, видеть, как вместо плохого появляется хорошее, как все развивается, и быть частью этого движения, быть на своём месте и заниматься своей страной. Может, звучит надрывно, но по сути это так.
Прекрасно, когда русские бизнесмены переезжают в Индонезию и делают там свой успешный бизнес, или когда в Берлине появляются отличные русские рестораны (без всякой там особенной русскости), или когда русские айтишники работают в Сингапуре или Гонконге, или когда русские писатели пишут на Атлантическом побережье где-то в Португалии. Открытый мир, масса возможностей. Но идея той миграции, когда истерика и страх гонят тебя взашей, — мертва. Простите, но земля под ногами не горит.
Никто не должен зарекаться. Но я хочу быть дома. И мой дом — в Москве. Тут моё сердце. Да, я и сама сейчас пойду рыдать от пафоса, достойного той самой сцены из Титаника, но… тут моё сердце.