Я лежала, вдыхая искусственный воздух, замирая от боли, вжимаясь в подушку. Мой крылатый Хирург без ножа и наркоза мне вчера, наконец, ампутировал душу. И когда моя кровь вымывала из тканей имена, поцелуи, дыхание, шепот… Я тебя метастазами прятала в память. И молилась о том, чтобы Он не нашел их.

Я отрицаю все, что было мной, ещё вчера казавшееся важным -песочным замком, парусом бумажным, водой и ветром, призрачной стеной. Нас не было- в моих черновиках не сохранилось писем и рисунков. Нас не было, идут вторые сутки безвременья, застывшего в веках. Свободы нет, как нет и темноты, что отменила это заточенье. Когда пришла пора менять теченье, достаточно движения воды. Не помню лиц, не знаю, не зову, определяя по координатам ту женщину, которой я когда-то самой себе казалась наяву.

Ножкой — еще шажок. Голову повернуть. Смотри на меня, дружок. Девять чужих минут. Песню ли спеть тебе, кланяться ли начать? Раненых лебедей любит закат качать. Кукла — куда, куда? Кубарем под обрыв. Не причини вреда — до времени, до поры. А если придет пора — встанем лицом к беде. Мальчик, давай играть? Демон, давай в людей? Девять больших кругов, девять недобрых слов. Лунный щербатый гонг, лодка, туман, весло. Девять тугих пружин тихо гудят во мне. Мы бы сыграли жизнь, да режиссера нет. Время лежит в воде, лес от зимы колюч. Я заводная, где твой беспощадный ключ? Смотришь в такую тьму, что впору сойти с ума. Кукла нужна тому, кто хочет ее сломать. Ножкой — еще шажок, крутится колесо. Мальчик идет с ножом уничтожать свой сон. Песней летит душа, лебеди - алый пух. Остановите шаг. Переведите дух.