Выяснилось, что к такому выводу она пришла, когда совершенно незнакомая женщина позволила себе потрепать ее по щечке, потрогать волосы, спросить, настоящие ли у нее кудряшки. То есть, говоря взрослым языком, отнеслась к ней, как к объекту, который по собственному желанию можно потрогать, погладить, поиграть с ним, наконец. Желанием объекта, понятно, в этом случае обычно не интересуются (действительно, кто же спрашивает игрушку, хочется ли ей играть!)

Априори считается, что у взрослых есть право вторгаться в мир человека по собственному желанию, даже без предупреждения — просто так. И все это только по одной причине: потому что он младше (ср.: другого цвета кожи, другой веры, другого размера, другой национальности и т. п.) Как на самом деле для вас выглядит эта ситуация легко проверить. Представьте, что проходящий мимо человек таким образом повел себя с вами: «Ах, какие мы красавицы (или красавцы)!» И, эдак, по попке… Не правда ли, пощечины ему не избежать? Ну или, как минимум, жесткого ответа. Да что там, по попке, часто обычный вопрос слышится многим, как недопустимая фамильярность.

В чем же разница? Не в том ли, что маленький не может дать отпор, и наше умиление кажется достаточной причиной для таких, с позволения сказать, дружеских проявлений? «Ну что вы, я же с благими намерениями!» — изумленно отвечают обычно в подобных случаях. «У меня и в мыслях не было обидеть ребенка, — наоборот!» (уверен, это можно отнести и женщине, которая встретилась моей дочери). В том-то и штука, что такое поведение часто считается нормой. Если именно сейчас взрослому захотелось поговорить («Сколько тебе лет? Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? Сколько будет пятью пять? Почему мы не улыбаемся?) — вынь да положь ему взаимодействие. Ребенок должен отвечать, не имеет права на стеснение, на молчание, на элементарный отпор. Он должен безропотно терпеть чужие прикосновения, идиотские комплименты, неискренние вопросы. Мало того — должен вести себя в соответствии с представлениями окружающих, а не то его еще и оценка взрослого может настигнуть: «Хорошие детки так себя не ведут! Я же тебе столько раз говорила! А почему мы не отвечаем, мы что стесняааемсяааааа?» О, это «мы»…

«Не отвечаю, потому что не хочу! Уберите свои руки! Простите, но мне не до вас сейчас!» — вдумайтесь: эти ответы кажутся вполне логичными в подобных ситуациях, но нет у них такого права. Мы сильнее, мы заставим, мы вытащим из них нужное нам поведение. В подобном положении оказывались в разных странах и в разные эпохи многие группы людей: рабы, женщины, черные, что перечислять — много еще кто. И дискриминация по возрасту мало чем отличается от любых других типов дисриминации.

Увы, речь снова идет о самом банальном насилии. И часто — возьмем, к примеру, женщин — такое поведение прикрывается чудовищной ложью — они не достаточно развиты, они не способны понять, они требуют опеки и пр. Ну, а рядом, конечно, и традиционное обожествление — «О, прекрасный женский образ! …» («О, дети — это просто ангелы»).

Так что и объяснения типа: им самим это нравится, только так с ними и можно, мы хотим, как лучше, — как говорят нынешние дети — «не катят». Им не нравится, я знаю точно. Откуда? Просто многие из них мне об этом говорили. Хотите — спросите сами!