Я лежу под кустом,
не убитый, не раненый.
Куст ракитовый —
дом,
только формы неправильной.
В дырьях — между листвы —
облака белокожие.
И куски синевы
как веселые рожицы.

Завтра осень.
Вот-вот
занесет меня листьями.
Я встаю. Я живой.
… показать весь текст …

Потерялась (или вовсе брошена)
девочка притихшая, хорошая.
Личико чумазое, серьезное.
Белый день. Вокзал. Дитя бесхозное.
На груди у потеряшки-девочки
тряпочная кукла, самоделочка.
Рядовой милиции застенчиво
за руку, как мама, держит птенчика.
Он и сам еще не шибко взрослый-то,
страж румяный, свыше ей ниспосланный.
Водит по вокзалу, озирается:
может, кто опомнится — признается?
…Но никто никто не вспомнил, к сожалению,
На вокзале люди — ошалелые.
… показать весь текст …

Какая дивная случайность,
что я родился на Земле,
а не в космическом молчанье
блуждаю камушком во мгле.

Какая дивная случайность…
Да, полно! Случай ли слепой?
Скорей всего: какая тайна,
какое чудо — быть собой!

И вовсе времени — не пленник,
я — часть его, вне рубежа…
Душа земли, душа вселенной,
всё это ты — моя душа!

Душа тоскует о живом.
Не осуждайте невидимку
Ей нужно с теплым существом прийтись по городу в обнимку.
Она при свете фонарей,
На расстоянье безопасном от власть имущих упырей,
Желает думать о прекрасном
Вы наблюдали, как, шурша, листва идет, вертясь воронкой, с прохожим рядом?
То душа к живому льнет, влачась сторонкой,
Она меж храмов держит путь, минует залы преисподен,
Покуда в сердце чье-нибудь новозажженное не входит.

С похмелья очи грустные,
в речах — то брань, то блажь.
Плохой народ, разнузданный,
растяпа! Но ведь — наш!

В душе — тайга дремучая,
в крови — звериный вой.
Больной народ, измученный,
небритый… Но ведь — свой!

Европа или Азия?
Сам по себе народ!
Ничей — до безобразия!
А за сердце берёт…