В радуге семь цветов… в слове ЖЕНЩИНА семь букв, НЕЖНОСТь — семь звучащих букв…
три семёрки… триединство… почему-то так.

Н
— Нарывно-красная души томлёной боль сквозь окровавленное ранами забвенье, в ней выступает на поверхность исподволь всепоглощающего чувства противленья надсадным крикам пепелящего дотла неокольцованного злобою терпенья. И губы женщины, родящие слова Любви — всегда полны Богов благословенья.
Е
— Единство воли и желаний в глубине обворожительных изгибов оболочки, любовью дышат и загадочны вдвойне меж недомолвок, что от точки и до точки неукоснительно влекут к любви сердца, бунтуя ритмом, подвергают тело пыткам… И все оранжевые лучики лица всего-то значат соблазнения попытку.
Ж
- Животрепещуще теплеет мир вокруг, когда глаза её играют тайной искры. И нет у жизни ни гарантий, ни порук, предохраняющих от властности лучистой. Желтеет чувственная тяга тел и губ к переплетению основ сознаний страстью в её глазах, которым незапретно вглубь души проникнуть солнцем боли или счастья.
Н
— Неоперившаяся детская мечта в ней прорастает с каждой новою надеждой на то, что миру в дар досталась красота для единенья страсти будущей и прежней. Неопалима жажда зелени прорвать набухших терпким ожиданьем воли почек… И даже если ей предписано страдать — она остаться в заточенье не захочет.
О
— Обожествляя каждый вдох любимых уст, отождествляя каждый сполох чувства — с верой, она про небо будет сказки наизусть Вам пересказывать, и заменяя серый, невзрачный цвет забытых радостью небес, на голубой, покрытый солнца перламутром, она покажет, где припрятал тайны бес, для возрождений сил ЖЕЛАТЬ, с рожденьем утра.
С
— Сосредоточив мысли на прочтеньях снов, передавая ветру вздохи и сомненья, на синеве небесной знанием основ она наметит взором крестные знаменья. И даже не приблизив помыслов к краям неодолимой бездны зверевожделенья, в межмирье жизни этой и небытия — с ней рядом вечность будет и повиновенье.
Т
— Тишайшей каплей просочившись в темноту ручья спокойствия, ровняющего ритмы
сердец, она возьмёт бесстрастия суму и фиолетовым оливком хризолита приворожит к успеху тайной страсти зов. И будут молнии владеть стихией чувства. И от простейших, всеми знаемых азов, дойдёт в томленьях до высокого искусства.
Ь
— И мягкой поступью приблизившись, легко обнимет радугой уставшее сознанье. Войдёт, как будто невзначай, но глубоко в неудержавшееся начеку дыханье. Рукой пройдя повдоль немых неясных дум, едва коснётся то ли ауры, то ль кожи… и отведёт напасть, натугу иль беду, совсем на ангела-хранителя похожа.