— Вы только не смотрите на себя в зеркало — ослепнете.

— Давай!
— Даю! Нашли себе давалку!
— Шо?
— Та ни шо!

— Мама, вы родили идиота!

— Полгода мучился, аж зуб крошился, а там пришел фашист — было чем заняться.

— Еще раз пропустишь — съешь!
— Так за вас хоть Уголовный кодекс со всеми толкованиями. Только за шо ви так?

— Так, шо у нас опять за здрасьте?
— Да вот, Мыхал Мыхалыча женщины не любят.

— А если б он признал тебя да дырку б в тебе сделал?! Не для ордена, а так, для сквозняка!

— Доктор прописал мне спокойствие для сердца, и я буду спокоен. Значит, или ты мне сейчас скажешь, что случилось, или я гэпну тебя в морду со всей моей любовью.

— Ты загоняешь маму в самый гроб, сына, и даже глубже.

— Дава?
— Здравствуйте, тетя Ада.
— Что Гута Израилевна?
— Умерла, еще до войны.
— До войны, а я собралась к ней ехать.
— Та уже не спешите ехать.

— Вася, скажи мне как коммунист коммунисту, мы сегодня будем ехать или повесим табличку «На похороны не торопясь»?

— Граждане менты! Я имею кое-что сказать!

— Не трогай ножик, халамидник! Мама сказала: «Ничуть не трогай!»
— Что вы кричите, мама! Я понимаю слов!
— Нет, вы видели этого идийота? Иди, сыночка, за мной.

— Обещал не доводить до вышака! Ты мамой клялся на свидетелях!
— А я сирота, Сеня, и моя мама встретит тебя там хорошим дрыном, не говоря за тех, кого ты грохнул. Так что молись за 25, как та ворона за голландский сыр!