— Ну, что вам, бабуси, делать больше нечего, кроме как семечками здесь сорить да сплетничать? — уже не раз с нескрываемым пренебрежением бросала Юлия Петровна трем закадычным подружкам, с утра до вечера восседавшим друг против дружки на лавочках у подъезда. Сама она, стати, тоже была уже на пенсии — правда, всего как пару лет, и продолжала при этом работать преподавателем русского языка и литературы в школе.
— Какие мы тебе бабушки? — обижалась самая молодая из пенсионерок, Ольга Валерьевна. — Сама-то, небось, ненамного моложе нас.
— Да и не сорим мы вовсе, — вторила ей Варвара Игнатьевна. — Вон кулечки у всех, туда шелуху сплевываем.
— Шава ты псе бегаишь да бегаишь? — сострадательно спрашивала третья из подружек, Марзия Халиловна. — Садись, кызым, к нам, пагаварим за жизнь!
— Некогда мне! — обрывала их Юлия Петровна и уносилась на остановку, оставляя в покое без умолку трещащих бабулек. «Ну, о чем можно болтать часами?» — недоуменно думала она, трясясь в маршрутке по дороге на работу.
Но однажды Юлия Петровна оказалась на больничном, пару дней провалялась в постели с простудой, а на третий, когда ей стало полегче, вышла на улицу подышать свежим воздухом. На лавочке перед подъездом сидела все та же компания, даже на тех же местах — Ольга Валерьевна с Марзией Халиловной напротив Варвары Игнатьевны. И также в руках у каждой был кулечек, куда они сплевывали семечную шелуху.
— Садись, девонька, — доброжелательно похлопала по лавочке рядом с собой Варвара Игнатьевна.
— Да, да, подыши с нами — вон ты какая бледная, — затрясла подбородком с торчащим из него редкими кудрявыми волосиками Ольга Валерьевна.
— На, кызым, пащалкай, — с доброй улыбкой протянула ей сухой кулачок с зажатыми в нем калеными семечками Марзия Халиловна.
Отказываться было неудобно. Юлия Петровна приняла семечки и, высыпав их в карман пальто, уселась рядом с Вараварой Игнатьевной.
— Ну так вот, бабоньки, я и говорю — ходит он теперь к этой, блондинке с третьего этажа, — возобновила прерванный разговор Ольга Валерьевна.
— Ай, сапсем собесть нет! — возмущенно сказала Марзия Халиловна и плюнула в газетный кулечек.
«Ну вот, в самый разгар рождения сплетни попала!» — с досадой подумала Юлия Петровна и, закинув в рот пару семечек, разгрызла их, затем неумело приняла шелуху в ладошку, а пряные ядрышки разжевала и проглотила. Затем чисто механически снова потянулась свободной рукой в карман своего пальто.
— А кто и к какой, говорите, блондинке ходит? — вдруг услышала она свой заинтересованный голос и от неожиданности поперхнулась шелухой, закашлялась.
Варвара Игнатьевна осторожно похлопала соседку по спине.
— Ну, как же, все об этом знают, — с укором сказала Ольга Валерьевна, смахивая прилипшую к подбородку семечную лузгу. — Совсем ты, соседка, от жизни отстала!
— На третьем этаже, между прочим, я живу, — прокашлявшись, сказала Юлия Петровна. — И я там никакой блондинки не знаю. Кроме разве что меня самой.
Ее соседки визгливо засмеялись.
— К тебе, Юленька, Шалва не пойдет, — снисходительно пояснила Варвара Петровна. — Твой поезд ушел, как и наш. Ему только молодых подавай.
— А кто он, этот Шалва-то? — чувствуя охватившее ее любопытство, нетерпеливо спросила Юлия Петровна, забрасывая в рот очередную щепотку семечек.
— Сапсем прапащий баба! — осуждающе покачала головой, замотанной в шерстяной платок, Марзия Халиловна. — Даже кто такой Шалва не знаит…
-Это же наш местный олигархик! — просветила Юлию Петровну Варавара Игнатьевна. — У него чебуречная на соседней улице. А живет он в первом подъезде нашего дома, купил сразу две квартиры и сделал из них одну. Холостой. Но каждый месяц женится на новой блондинке. Вот сейчас обхаживает Маргаритку из двадцать третьей. Но та пока не сдается. Говорят, даже на порог его не пускает.
— Ох, бабоньки, а что у нас в школе делается! — вдруг азартно сказала Юлия Петровна, возбужденно хрустя семечками. — К нам молодой биолог поступил на работу. Совсем еще мальчик, только после института. Так его директриса, эта змея подколодная, тут же в оборот взяла. Буквально веревки из него вьет!
— Надо же! — всплеснула руками Ольга Валерьевна. — У нее такие новости в школе, а она ходит тут, святошу из себя строит. Ну, рассказывай!
— В подробностях, если можно! — вся дрожа от нетерпения, подалась к Юлии Петровне Варвара Игнатьевна.
— Да не малши ты, пажалста! — взмолилась и Марзия Халиловна.
— Сейчас, сейчас, — заторопилась Юлия Петровна, полезла в карман за семечками и обнаружила, что они у нее кончились. Юлия Петровна еще немного повозилась в кармане, и тут в ее голове как будто что-то щелкнуло: «А что это я тут делаю, когда мне надо к занятиям готовиться? Завтра же в школу!»
Она торопливо встала с места, отряхнула полы пальто от налипшей семечной шелухи и молча устремилась к своему подъезду.
— Ты куда?! — остановил ее нестройный возмущенный хор несостоявшихся товарок. — А кто нам про школьные новости расскажет?
— Извините, милые, не сегодня, — сконфуженно, но твердо сказала Юлия Петровна. — Еще будет время…
И дверь подъезда неотвратимо захлопнулась за ней.
— Ну и пусть себе топает, — пренебрежительно сказала Варвара Игнатьевна. — Никуда она от нас не денется, помяните мое слово! Марзия Халиловна, голубушка, у тебя еще семечки есть?.. Рахмат! Так, на чем мы остановились?
— Не на чем, а на ком, — поправила ее Ольга Валерьевна. — На Шалве, будь он неладен!