***
Памяти Ю.Р.
Он говорил: А это базилик.
И с грядки на английскую тарелку —
румяную редиску, лука стрелку.
И пёс вихлялся, вывалив язык.
Он по-простому звал меня Алёха.
«Давай еще. По-русски. Под пейзаж.»
Нам стало хорошо. Нам стало плохо.
Залив был Финский. Это значит наш.
О родина с великой буквы Р,
вернее, С, вернее ъ несносный,
бессменный воздух наш орденоносный
и почва — инвалид и кавалер.
Простые имена — Упырь, Редедя,
союз Чека, быка и мужика,
лес имени товарища Медведя,
луг имени товарища Жука.
В Сибири ястреб уронил слезу.
В Москве взошла на кафедру былинка.
Ругнулись сверху, пукнули внизу.
Задребезжал фарфор и вышел Глинка.
Конь-Пушкин, закусивший удила,
сей китоврас, восславивший свободу.
Давали воблу — тысяча народу.
Давали «Сильву». Дуська не дала.
И родина пошла в тартарары.
Теперь там холод, грязь и комары.
Пёс умер, да и друг уже не тот.
В дом кто-то новый въехал торопливо.
И ничего, конечно, не растёт
на грядке возле бывшего залива.