Среди ночи он вдруг приходит и… как бы мне
спрятать тихо живой животный ничейный страх.
Вместе с метрикой о зачатии на войне,
правки, справки, распухший сборничек, альманах.
Далека от высоких миссий вершить верже
неба тонкого. Одичавшая от вина,
разодетой, несёшь себя ношею на ноже…
То ли думала, что за пятна твои, луна…
А душа бы ещё открылась, кабы не взлом.
Со щеки не игриво… с чувством смахни — «дурак!»
В подземельях прошедших снов черви бьют челом,
представляешь? …а ты смеёшься — Ну как? Ну, как?!
Над планетой тускнеет вывеска — «не роддом»…
Персонал на больничном… на радостях… на пирах…
Ною, Нею, Наибу, Небу — всё кровь со льдом,
в перевёрнутых подавали колоколах…
Душу вытряхну — не молчи же ты! Не молчи!
Я в прощении и прощании не сильна,
чтоб заведомо… чтобы с совестью… научи.
Отче, отче!
Да «Отче Наш»,
слышишь, Отче, на!
Только тишь… не попалось облако на крючок,
ночь натянута тёмным бархатом на свечу
и единственный не раздавленный паучок,
сучит лапками ленно — лунную чесучу…
Поскребу по стеклу у заметенных снегом врат,
за горами из сменной обуви и пальто…
-
Только небо к утру вернёт меня в интернат…
Я бы тоже тебя не вынесла… я бы то…
-
Чёрно-белая клетка, шахматка, полоса…
Чёлки чёрной как знак вопроса, не завиток…
Если сложно на пару жизней… на два часа —
отпроси меня с географии на каток…