Она абсолютно другая. В тот момент, когда я думал, что знаю о ней все. Я не знал ничего. Только сейчас, я начал ее открывать. Она — тот источник, которым наполняюсь. Другие источники — яд. Все, что осталось у меня от других женщин — брезгливость. Как я вообще мог подпустить в свою жизнь кого-то, кроме нее? Как я мог говорить те слова, которые имеют свой вес только с ней? И в один момент я замолчал. Она думала, что я больше не люблю ее. Она позволила себе не любить меня. Бывают такие моменты, когда ты сворачиваешь свои горы в узелок и… Так вот не нужны были ей мои горы. Она не просила дарить ей цветы. Чайные розы. Туман. Мне хотелось большего. А она соглашалась на меньшее. Я никогда себе не позволял эмоций. Я думал, что если начнем мы вдвоем, будем тушить пожар огнем. Мне всегда нужно было трезвее быть. А еще, я никогда не мог понять почему на месте раны появляется шрам. Ты трогаешь то место, а тебе уже не больно. Только память. Иногда с улыбкой, но чаще всего наоборот… Я не понимал силу женских слез. Я не смог понять, почему рушится всегда так легко. Почему все так хрупко. И где найти эту грань. Но я смог понять, что нужно сначала заблудиться. Чтобы в итоге выйти к себе. Когда я нашел себя, я ее уже не терял. Мне легче попросить трижды прощение, чем доказывать, что я прав. Прощение — не слабость. Чтобы разрушить себя, достаточно кого-то не простить. На месте любого перелома образуется трещина. За каждой трещиной — разрушение всего. Она переменная, как погода. Облачная, пасмурная. А на утро снова солнце… Столько страниц. Переменчивый почерк. Моя женщина — источник всего.