— Ну, кто так играет?
Перед уличным музыкантом, фальшиво наигрывающем в подземном переходе на аккордеоне какую-то попсовую мелодию, остановился пожилой мужчина с нервным одухотворенным лицом.
Музыкант прекратил терзать инструмент и бросил беглый взгляд на картонку у своих ног. На дне ее блестели несколько рублевых монеток и одна десятирублевая ассигнация.
— Как могу, так и играю. А вам-то какое дело? — раздраженно сказал владелец аккордеона. — Не нравится — проходите мимо. Не мешайте другим слушать.
— Да кто это будет слушать! — продолжал кипятиться нервный прохожий. — Уж поверьте мне, преподавателю консерватории с тридцатилетним стажем. То, что вы играете, просто ужасно… Вы занимаетесь не своим делом.
— Если бы мне за свое дело платили нормально, разве я торчал бы здесь? — вздохнул музыкант, поправляя ремень инструмента.
— А вы думаете, мне много платят? — укоризненно сказал преподаватель.- Но я же не бросаю свою работу, не унижаюсь, как вот некоторые.
— Я думаю, вам совсем не платят, — насмешливо заметил музыкант, окинув взглядом потертый пиджак интеллигентного прохожего, его туфли со сбитыми носками и стоптанными каблуками, застиранную, хотя и чистенькую, рубашку. — Ну ладно, мне некогда. Идите в свою консерваторию. Платы от вас, я так понял, не дождешься.
И музыкант снова заиграл — на этот раз про любовь, которая на двадцатом этаже. И фальшивил он на этот раз еще больше. Похоже, назло настырному прохожему, поскольку тот уходить не собирался. А скривился как от зубной боли и неожиданно ухватился за инструмент.
— Дайте, дайте мне, — повелительно сказал он. — Я покажу вам, как надо играть.
— Ну, попробуйте, — вяло согласился музыкант, освобождаясь от лямок аккордеона.
Преподаватель пристроил инструмент у себя на груди, стремительно пробежался длинными красивыми пальцами по клавишам. Потом на секунду задумался и бережно развел меха. Полилась музыка. Нежная, чарующая и в то же время сильная, она заставляла сжиматься сердце, перехватывала дыхание, увлажняла глаза. Словом, это было то, что и называется настоящим Искусством.
Уличный музыкант стоял молча, потупившись и глубоко затолкав руки в карманы брюк. Лицо его было бледным. Горожане, до этого торопливо проходившие мимо по своим делам, начали один за другим останавливаться около играющего.
Скоро пятачок в переходе уже не вмещал всех желающих послушать необычный концерт. Наконец аккордеон смолк. В переходе на какое-то время повисла тишина. А потом люди зааплодировали, закричали «Браво!», «Еще!».
В картонку посыпались деньги. Всего через минуту она была заполнена доверху, деньги уже сыпались на затоптанное бетонное покрытие.
— Вот это да! — потрясенно сказал владелец инструмента.
Он присел на корточки, быстро перебрал неровную кучку ассигнаций (были даже доллары!), горку монет. — Да тут уже тыщ семь будет! А то и больше.
— Не может быть! — испуганно воскликнул преподаватель. — Это же половина моей зарплаты.
Преподаватель вытащил из кармана носовой платок и промокнул выступившие на лбу бисеринки пота.
— У вас есть мобильник? — спросил он у музыканта. — Кстати, как вас зовут? Меня Андрей Карлович Штопфе.
— Вот, возьмите, Андрей Карлович, — с готовностью отозвался владелец инструмента, протягивая телефон. — Будем знакомы: инженер-проектировщик Турсунов Виктор Петрович.
Андрей Карлович благожелательно кивнул, набирая номер.
— Алло, Верочка? Это Штопфе. Скажите господину Кайгородцеву, что меня сегодня не будет. Заболел, — сказал он в трубку, подмигивая музыканту. — Скорее всего, и завтра меня не будет…