Это чудо, наверное… да, но я в чудо не ве…
Как не верю, что гонор и горб правят только могилы.
Обмочился ты март… — день приставлен к твоей голове.
День весенний. Красивый. Звенящий. Последний от силы…
И старушка икая кивает пунктиром — «с у д ь б а…»
Это пошлое слово… -
как — солнце, как дети, как роза…
/когда всуе…/
Губами отстать от прохладного лба…
И по лестнице снов тихо вниз… за скобою скоба…
«Двадцать два» — это больше не лебеди… мамочки… Поза!
Приглашает на вальс миокарда, инфаркт — «раз два три…»
Сердце скачет серебряной рыбкой в избежности сеток.
Только мы постарели — давно и навек — изнутри,
под шипенье конфорок и звуки гитар малолеток…
И святою водою… о, Боже — святою водо…
Разбавляли… и даже кропили чело и колоду.
Измеряя локтями вчерашнюю очередь до…
или — за. Мы ещё приглашали на танец свободу.
Та, звездой и коровой священной ломилась на лёд…
Отдавая горчинкой и солью в чужих караваях —
как она танцевала…-
копейкой заточенной влёт,
целлофановых душ не жалея… в набитых трамваях.
А в атласном халатике меряя день босиком,
кто-то пошлый и ушлый…
Не надо…
Я слушать не буду!
Я рисую осину и с ветки на ниточке ком,
чуть качаясь, напомнит — Идею. Ириску. Иуду.
Негритянкой покоится ночь в белоснежном гробу.
И уже всё равно, кто играет… — обЕр или Обер…
Говорил ты… — душа это птица в клетушке из рёбер,
одиночная камера с правом на вылет…
в трубу…