Как-то на Новый год к нам приходили Дед Мороз и Снегурочка. К моей сестрёнке Ане, ну, и ко мне заодно, несмотря на то, что всякие Ёлыпукки меня не прикалывали к тому времени уже лет десять. Мужики на должности Деда Мороза из-за профессиональных заболеваний не сдюживают более трёх лет, в связи с чем их зачастую заменяют дамы, что, надо заметить, смотрится весьма оригинально.
Так вот, Снегурка как Снегурка, а Дед — это что-то, с крашеным хвостом, торчащим из-под видавшего виды колпака, нестиранного ещё с советских времён, и облезлой хошиминовской бородкой, которых на нормальную бороду понадобилось бы штук двадцать. Но, самое главное — это голос, обладательница которого даже не предпринимала попыток изображать дедморозовский басок, «патамушта биспалезно», поскольку голоски по типу а-ля Анжелика Варум такой трансформации не подлежат.
Пришли, значится, и давай канителить свою малобюджетную развлекательную программу, стоящую на трёх китах — спой песенку, отгадай загадку, прочитай стишок. Программу, явно нацеленную на семьи типа нашей, денег у которых нихера нет, чтобы выписать что-нибудь мало-мальски путнее, а мозгов не хватает даже на то, чтоб потратить это нихера с пользой.
Прочитав в моих глазах плохо скрываемую усмешку, Дед с внучкой работали исключительно с Анечкой. Та успешно справлялась с заданиями. Стишок на этот раз в её исполнении оказался на удивление пристойным, так как за праздничный репертуар сей год отвечала мама, ибо опыт прошлого года, когда худруком был папа, оказался весьма печален. Впрочем, это уже другая история.
Ну, туда-сюда, десять минут, пора и честь знать, конвейер всё-таки. Вручили заранее подсунутые им в мешок подарки. Мне — шампунь, — очевидно, мой педикулёз стал приобретать уже опасные для общества масштабы, Анечке — игрушку электронную. Дискриминация, однако.
Прежде, чем перейти к кульминации, сделаю важное для понимания отступление. Надо заметить, что Аня (ей тогда было 5 лет) — весьма продвинутый ребёнок. Читает лучше некоторых моих сверстников, всё подряд, вплоть до бесплатных газет и рекламных бумажек, пачками загружаемых в наш почтовый ящик людьми, которых об этом никто не просил. Но не просто читает, а, встретив незнакомое слово, всегда спрашивает, что оно значит. Так что для своего возраста ребёнок поразительно нахватан и оперирует такими словами и их сочетаниями, которые у доброй половины населения некогда самой читающей страны вызывают благоговейный трепет и рефлекторный резонанс на уровне мозжечка с чувством собственной неполноценности. Однажды ляпнула воспитательнице в садике -«рудиментарный мозг», та сама рассказывала.
Так вот, прощаются, значит, Дед и Снегурка, а Анечка подходит к Деду, берёт его за рукав, и, подняв невинно-чистые глаза, вопрошает ангельским голоском: «Дедушка, ты трансвестит?»
Пы. Сы. Когда папа будет объяснять ребёнку, что такое немая сцена, Гоголь ему не понадобится.