так закалялись цепи и, может, сталь:
в майские грозы и северное сиянье,
льды и вулканы, время и расстоянье,
боль и надежда, встреча и расставанье…
знаешь,
я — сбитый в воздухе дирижабль.

знаешь,
я — заблудившийся самолёт,
сброшенный диверсантом со всех радаров,
преданный не за что-то, а просто даром,
выданный артиллерии под удары…
кто же дарёной лошади
смотрит в рот?

кто же дарёной лошади бьёт под дых?
в солнечном пекле или густом тумане,
в жаркой пустыне и сумрачном океане,
если мы есть и когда нас уже не станет…
знаешь,
я остываю в руках твоих.

знаешь,
я — застывающий тьмой асфальт,
через него не пробиться цветам и травам.
между обязанностью и непреложным правом,
сладкой амброзией и — допивай! — отравой,
нет ни единого шанса
свернуть назад.

нет никакого шанса. в конце пути
мир разлетается вдребезги что есть духу.
я — дирижабль с бесконечно подбитым брюхом.
просто шагни в сторонку, когда я рухну.
знаешь,
и не пытайся меня спасти.

пусть тебе, милый, даже не будет жаль.
так закалялась —
и так закалится! — 
сталь.