Зовут на встречу выпускников. 1 февраля. Я решил, что не буду ни стричься ни мыться ни бриться до этого дня, натолкаю грязи под ногти, буду больше заниматься спортом, не меняя одежду. При чем найду самые старые и уже желательно рваные шмотки, измажусь грязью. И так и приду. Буду рассказывать как уволили с работы, ушел в запой, пропил хату, в однорукого спустил машину, как ушла девушка, разбавляя это рассказами, какие в макдаке добрые менеджеры — наливают кипятка для роллтона, попрошу одноклассников не завязывать мусорные пакеты. И все мои одноклассники и все учителя придут в этот день домой счастливые, так и не узнав, что я — успешный пластический хирург.

Были с ребёнком в поликлинике.
Пока сидели в очереди, насмотрелись на шустрого шилопопистого мальчишку лет четырёх, который нудно в течение минут 15−20 доставал нытьём и воплями окружающих.
Его мама лет 30 любовалась на него и одобрительно улыбалась исподтишка.
В конце концов мой ребёнок не выдержал:
«Женщина! Извините. Скажите, пожалуйста, своему ВНУКУ, чтобы он прекратил».

После этого улыбаться начала я.

Все уже давно сошлись во мнении, что в женщине должна быть какая-то загадка. А вот нам, мужчинам, по этой логике, стало быть, никакой загадочности не положено. И быть нам простыми парнями, предсказуемыми, как расписание германских электричек, и открытыми, как форточка. Так гласит общественное мнение.

С одной стороны, кто спорит. Существовать в таком режиме очень удобно. Сказал — сделал, обещал — пришел, упал — отжался… никаких тебе взбрыков и метаний, никакого клейма загадочности на бледном чел…
… показать весь текст …