так бывает: идешь по улице, мертв, подкошен,
уничтожен, раскрошен, выброшен, запорошен,
обесточен, опустошен, умертвлен и выжжен,
ты плетешься к себе домой и считаешь крыши,
удивляясь тому, как жив ты, когда, выжав
себя до отсутствия капель, что сохнет кожа,
сама не знаешь, как ты еще дышишь,
как еще вообще ты дышать можешь.

когда уже так привыклось смотреть мимо
ходящим и проходящим сверлом в спину
и чувствовать, что лицо, как кусок глины,
трескается, обнажая твою душу,
вытащив все запрятанное наружу,
когда, улыбаясь, стараешься делать вид,
что тебе все равно, с кем он курит и говорит,
с кем он спит и бдит, с кем молчит, грустит,
кому на ухо шепчет о том, что внутри болит,

пока ты, забившись в угол земного шара,
растворяешься в тысяче темных своих материй,
когда боль сочится наружу из всех артерий
и из каждого капилляра.

как ты еще дышишь, когда рядом
он по тебе бродит пустым взглядом,
словно тебя нет, словно ты ядом
всю себя облила с головы до ног.
как же и почему же так сделал Бог,
дав тебе право быть для него любимой
ровно на сутки, может быть, с половиной,
чтобы потом, познавая свои пределы,
ты из себя доставала щипцами стрелы.

как ты еще ходишь, когда, романтик,
ты в его взгляде видишь гугол галактик
самых прекрасных вымпелов и соцветий,
тех, что сыскать трудно на всей планете,
тех, что не сыщешь даже за гранью мира,
даже за Орионом и Альтаиром.
как ты еще ходишь, считая крыши?

Господи, милая, как ты еще дышишь?