Никогда не жила для себя. Всегда находилось для чего и для кого. В восемнадцать перевелась на заочное отделение. Времена трудные были, родители, хоть и умные люди, не смогли приспособиться. А я смогла. Смогла плюнуть на все свои принципы. Меня с детства научили не трогать чужое и тем более не копаться в чужих вещах. Сначала была таможня, которая отрезвила до нельзя. Не рыться в чужих вещах, показалось сказкой. Была удивлена, не скажу, что приятно, людям. Стукачей, обычно, вербовали. Но много было тех, что приходили сами. Ответственные люди… за других. Злоба и ненависть ими двигали. А я пользовалась. За восемь месяцев — четыре ступеньки. И куча Сплетен за спиной. Два года наступала себе на горло -- шла работала, поскольку осталась одним кормильцем семьи. В двадцать взбунтовалась. Незашоренные глаза помогли… мне остаться без работы. Суд. Восстановление. Рот не закрыть. Правду- матку рубила. Пока не оказалась в подвале. ИВС, где крысы лучшие друзья, меня особо не напугал. Крысы в реале достали, а тут просто зверушки. И вот надо было мне так налипнуть — горпрокурор Нерсесян, у того, что не нашлось деньжат на незолотой унитаз, начальник таможни — Бахшецян. Толерантная Россия. Своих взяточников не хватает, мы на «ян» возьмем. Один отсидел, второй в розыске. Надоело воевать с ветряными мельницами. Два года юрисконсультом. Думала, что хоть там не берут и не дают. Разбились представления тогда, когда г-н Филиппов из меня решил сделать почтового голубя для судьи Джавашвили. Он уже на тот момент был без одной руки. Оставшаяся брала за две. Полюбила Китай и всех китайцев. С работы, как водится, уволили. По статье опять. Смешно было, но к крысам не хотелось. Судиться стала. Мне очень понравилась моя трудовая книжка. Уволена — восстановлена. Прокурор, правда транспортный, заманивал на службу. Пока его не в службу, а в дружбу не сослали в Тынду. С Сахалина.
Пошла в бизнес. Научилась врать и лицемерить. Купила три квартиры, две дачи, пять машин. Устала. Всё есть, но цена высока.