У подножия времени.
Хочу, чтоб вы читали эту книгу стихов не как историю, а как жизнь… В том и таинственность феномена… Меж слов, строк и звуков, что таятся, за страницами сей книги, скрыто много дверей, через которые попадаешь в иные, не подконтрольные измерения и осваиваешь их, словно они — твои собственные… Как говорит автор…, —
И ветер тихо шепчет имена,
В наряды белые их одевая,
Где яблоня роняет письмена…
Где нет меня, где тысячу раз я…
Доверьтесь ему, считывайте себя, именно себя самого причастным каждой мысли, эмоции, звучащей на этих страницах… И тогда — нет вопросов, тогда — полное понимание изначально.
И нет тебя, и тысячу раз ты!
Вновь пульс уроним посредине бездны.
Исходят Светом белые стихи,
Исходят тенью призрачные мессы…
Давайте знакомиться: поэт Эдуард Дэлюж. Это его книга стихов. Говорить о содержании книги, значит принять намерение автора…
«Я собираю Ковчег, врученного мне мира», — прочтёте вы в стихотворении «Семь строк». И да, мир этот внутри и во вне, он, Эдуард Дэлюж и сам по себе — мир, мир жадный до приключений, ярко экспрессивный, чувственный, самозабвенно погруженный в бьющее через край существование… Его мир — и ты сам, читатель.
Человек придумал время, и время властвует над ним, верно? «Там где, пишутся стихи, — считает Эдуард, — разорвана связь времен»… Вы и сами замечаете — время течет, как отражение на ветровом стекле машины, мчащейся по лесу или городу.
Он, поэт, определил своё место…" у подножия Времени", его голос, его шепот звучит «сквозь хаос разноцветий…».
Попадая в пространство этих стихов, ты понимаешь, что и сама жизнь — ни дать ни взять реактор, в котором вот-вот начнется ядерная реакция ускорения. И здесь важно понять вот что: о жизни, о смерти Дэлюж, человек и поэт, судит не философски отстраненно… В стихах его сканировано личное переживание, проживание мemento mori… Оно на пределе эмоции звучит в стихотворении «Пасодобль со Смертью». Пасодобль — особый, любимый им и в реале, танец. Здесь герой — тореро, ему противостоит… мулета (кусок ярко-красной ткани в руках матадора) или сам бык. Стих — сплав слов и звуков, всё в целом — противостояние человека и смерти… и слияние с нею. Вслушайтесь:
Торро!
Жизнь — Игра, в которую мы играем с Быком — утонченный медленный танец…
Изучая друг друга… мы танцуем с ним Смерть,
Поэзию жарких шагов…
Читаешь, и от строки к строке что-то меняется в тебе, сдвигается, высвобождается. Ты знаешь, что это? Понимание мира… Хотя, этого никогда не узнаешь сразу!
На свете существует лишь три настоящих женщины —
Любовь, Поэзия и Смерть…
И каждая из них образ твой.
Торро!!!
«Смерть возлежит у ног Бога», как и жизнь…"О, эти двое так легки (…) О, эти двое знают Вдохновение в лицо", — скажет он в своем «Закат. Шопен Ноктюрн 20.». И мы согласимся, потому что человек мистичен по сути своей, он растворён в бытии-небытии…
И утро, и цветок в твоих ладонях…
Владей!
Не думай о различьях…
Владей, не торопя сближенье,
Где долгий миг до пропасти в цвету.
(…)
И кто из нас ловец, а кто добыча?
Действительно, кто? Вместе с ним мы сознаем, что если не движемся вперед, то зачахнем, потащим весь мир в бездну за собой. Его поэзия — непрерывная история именно об этом. Она о том, какой может быть жизнь. О том, что цепляет и не отпускает. О том, как прошлое тянется следом за нами в будущее.
… Я уже дирижировал адом.
Я учусь дирижировать небом!
Не оставь меня, слышишь?
Не проспи меня, ладно?
Непростая это история и не из-за внешних событий, а из-за того, какой она видится мне, ее рассказчику. Да благословит тебя Бог — или Кто Там есть еще, кто один в состоянии увидеть лучшее, на что способно человеческое сердце.
Всей слабостью клянусь остаться в Вас
И каждою пылинкою живого!
Меж рукописью и пожаром — судный час;
Во имя слова «Есмь»,
Во имя Слова.
Вот она — не имеющая ни имени, ни размера жизнь бодрствующая, думающая, чувствующая и желающая состояться.
Нет, не умру я! Я родился умирать
И воскресать за сотню верст от Дома;
Гость времени, отпущенного мне;
Во имя слова «Быть»,
Во имя Слова.
Свет звезды доходит до нас через миллион лет — или так только считается? Нет, скорее всего это правда. В какой же Вселенной искать гармонию нашему «Я»? Наша вечная ошибка в том, что мы путаем собственные ограниченные пределы с границами действительно возможного и пытаемся втиснуть Вселенную в рациональную или какую-то иную шляпу. Он, поэт, он расширяет наш горизонт. Это его небо, и мы в него смотрим…
Оруженосцы Роз, без вас мир пуст!
Вы первая любовь земли, её основа.
Молитвой Воздуха дышу я наизусть —
Во имя Имени Любви,
Во имя Слова.
И хоть поэт категорично этого не утверждает, сама позиция его более всего соответствует дзен-буддизму.
Дзен-буддизм, по сути, не только религиозный феномен. Он создал школу в литературе, философии, искусстве. Его цель — перевод бытия внешнего в бытие, заключенное в самом себе, то есть переход сущности, через уничтожение формы, к чистой энергии. Энергия звучащего слова, энергия чувства, энергия мысли — в его стихах сплав всего.
И наблюдая за игрой во Тьму и Свет,
В пространстве, что больно смертельной дрожью,
Мы вымолчим стихи, которым толщи лет,
Их выносив под выгоревшей кожей.
Выскальзывая из самих себя,
Испытывая сотый раз Весну и Зиму,
Проснёмся в Красоту, заговоря
Пронзительно невыносимо.
Для поэта бытие начинается оттуда, где «я» личности и подсознания не слитно. Это та высота, где инстинкты земные и реальные сплетены с космической интуицией… Это медитирование на тех глубинах, где бытие сливается с небытием. «Я всего лишь пятно, где пульсируют строки," — говорит он о себе в «Метастазах минут осознанной комы».
Или… «Ты спросил «что есть Жизнь?(…) Жизнь — импровизация…». При этом…"Три Дара есть у всего живого: Свет, Любовь и Покой Души». («Непостижимые сердца»). То есть, жизнь непрерывна, она и в смерти, и нет ни времени, ни места, где не было б ее. На вопрос — кто я, кто ты, кто мы, поэт отвечает философски категорично…
Моя неизвестная Страна,
Дитя воздуха, сандала и скрипки;
Мира, во всём его блеске и нищете…
Где меня, упомянутого в книге — трав
И тебя, упомянутую в книге цветов —
Отпустили угадывать себя в друг друге…
От социального человека в своём творчестве Э. Дэлюж идет к эмпирическому, от эмпирического, к иррациональному, и человеческое бытие сливается в его сознании с небытием. А сами стихи — это более всего наблюдения над взлетами души или ее нисхождением в бездну, туда где рождаются неясные импульсы…
Я — лишь недолгий стих, любимая моя,
Я — лишь недолгий звук, возможно, самый малый,
Исповедимый путь до переправы,
Наречие скупого бытия,
Случайный ряд случайных величин,
И звук вещей, и их перемещенье,
И смысл букв в патетике вращенья,
Так смертно ищущий причину всех причин.
Помня сие, и у тебя, читатель, родится желание искать «причину всех причин», а значит — отключиться от диктующей условия существования социумной матрицы. Матрица хотела б навязать нам свой сияющий, белокурый, чистенький, искрящийся мир, привязанность к вещам и сентиментальность. Но если мы заключены в ней, — мы всего лишь дети мертвого, не знавшего жизни мира, который никогда и не был миром. Представьте только, изначально сам человек рожден из огня и звездной материи. А сегодня для нас человеческий мир выкован, склепан и сплавлен. Разве не иллюзия для нас, что он одет в моря, в воздух и в жизнь? Реально он одет в бензин и металлы, в стекло и бетон… Словно его никогда не согревало солнце.
Спросите себя, где же энергия мира? Она есть, убеждает нас поэт, но мы не замечаем её. Пробиться сквозь накипь? Сделаем такое усилие с его стихами.
Самые красивые стихи
Пишутся на камнях.
Самые красивые стихи —
Раннее утро, полосующее глухую ночь.
Самые красивые стихи
Расцветают в степях
Сорной травой у обочин тоски.
Самые красивые стихи
На краю листа,
В глубине опустевшего сада.
Самые красивые стихи —
Монолог дождя,
Смывающий мусор
С декорированного фасада.
Самые красивые стихи —
Покаяние внутренних храмов…
Едва ли вы будете оспаривать мысль, что способность к общению для многих из нас — это говорить стихами и со стихами. Речь нуждается в опоре, а рифмы служат сотами для слов… Спасительные рифмы потому и становятся такими, что строят мосты в нашем сознании…
Ты слышишь… Это более, чем дар!
Как невесомость пальцев Звук, как шепот…
Ты вышепчешь строки внезапный знак,
И он рассыпется на множество аккордов.
На эти Настоящие Стихи,
Которые никто не прочитает???
Которые сквозь блики темноты
На белый лист торжественно слетают.
Стихи молчания немеркнущих Огней,
«Идущие по росам с Богом, с ветром
До Женщины,
До Музыки,
До Света»…
До исключения из списка смертных дней.
Верно, жизнь состоит из редких мгновений высочайшей значимости и бесконечного числа промежутков между ними. Но это просто к слову. Я не вправе говорить об этом, потому что поэт ли, читатель или просто случайный прохожий, каждый из нас — скорей айсберг, две трети его под водой. И у каждого — свои высоты. А может, у поэта просто алгоритм в мозгу — его личный поэтический код, ставший вдруг понятным и нам, читателям… Может, он усыпил бабочек и разбил своё сердце?
Горящая строка, рожденная в ночи —
Не искушенье сна, не откровенье взгляда…
Она — твой бумеранг, отпущенный когда-то,
Она — твой талисман, она твои Ключи.
И видится нам всем… мы сердцем прочитали,
И каждую строку мы вынесли в себе…
Мы стали тем, кто есть,
Мы были тем, кем стали…
Мы барахтаемся между двумя мирами: миром, из которого вышли, и миром, к которому стремимся. Самый глубочайший смысл слова «человеческий» заключается именно в том, что мы — связь, мы — мост, мы — обещание. Толчок к реализации жизни внутри нас рождается. Надо только дать ему возможность быть, состояться.
Где ночь превысит замысел свечи,
Где тень преувеличит смысл жеста —
Сонеты белые в транскрипции руки,
Сонеты чёрные в транскрипции просветов.
Мне этих знаков родственно письмо!
Безлюдье вырвалось на волю —
Так — Много, Мало, Всё! И ничего!
Произнесённость, болен я тобою.
Обмен словами, взаимная «произнесенность» — и есть начало вдохновенного общения. Если двое, читатель и поэт, стремятся к нему, они найдут возможность передать и услышать эти мысли и чувства. И если вы говорите с тем, кто умеет слушать и вслушиваться, он прекрасно вас поймет, именно такой разговор ведет к полному единству!
Одинокие птицы готовят гнёзда,
Переломаны крылья — не улетели.
Научите меня колыбельным!
Буду петь ей, когда метели…
Дождь белеет, сжимает воздух,
Не болеет — ткёт сновиденья.
Там, где все указатели стёрты
Есть один, он всего вернее:
Он стучит неподдельным звуком,
Необходимое извлекает.
Много вечера. Сердце вышито звёздами.
Я к живым! Меня там все знают.
Эта осень — будто ранение,
Обнимаем друг друга крепче.
Сжечь тоску после прочтения…
И укрыть твои хрупкие плечи.
Разговор по-моему, и есть одно из самых ярких проявлений человеческой жажды слияния. Натуры восприимчивые, люди, способные чувствовать, стремятся создать какие-то глубокие, тонкие, более прочные связи… Такого читателя мечтает увидеть поэт Эдуард Дэлюж.
«Приходи навестить мою сказку в безлюдные дали,
Всплески, фразы моих обжигающих рук," -
приглашает он и тогда для обоих сторон жизнь станет развитием, а развитие — процесс бесконечный, непрерывный. И ужаса исчезновения в человеке не останется, потому- что распад и смерть есть тоже продолжение развития, конец перед новым началом. Начала и завершения — ступени вечного движения, говорит нам поэт. Все на свете — движение… Всё есть Путь…
Быть
Обнаженьем,
Тишиной.
Разлитый воздух Невесом в пространстве,
Наполненный лишь пустотой,
Начало мира в неподдельном царстве.
Быть!-
Неподвижность превзойдя
Раскрыть внутри края без края
Необитаемых земель,
что двери в вечность открывают.
Вне временье
Вне жизнь
Вне смерть!
Присутствие всех не присутствий,
Земля цветёт из сердца в твердь
Гармоника — Закон отсутствий.
Я есть, чтобы беззвучьем стать
Меня не будет, чтобы стал я звуком…
Момент рождается, чтоб вспыхнуть и пропасть
Так, Пустота рождает утро.
Мир таков, каким мы его себе и представляем. Этот спектакль всегда — твой собственный, его наполненность зависит от твоего сердца, а не от желания какого-то стороннего режиссера. Мы сами — и режиссер, и автор, и актер. Драма, которую мы играем, — есть наша собственная жизнь. Театральный костюм сшит из собственной кожи.
Посмотри — пронзительно чернеет
Эта ночь и тёмная вода,
Всё, что Жизнь сказать тебе сумеет —
В тишине молчащей Тайны сна.
Отпуская в безымянное, танцуют
Болью, Страхом, Тишиной… Мечтой!
Празднуй каждую — святую и слепую!
Празднуй каждую, пока ещё живой!
Всем безумием всех линий на ладони,
И пожаром смертности своей,
Всем счастливым возгласом гармоний
Инквизиторам мерцающих огней…
Так что же случилось с этим сероглазым, обожженным солнцем трубадуром, с сердцем огромным, как мир? А трубадур и сегодня звучит в эфире. В социальных сетях инета — свой круг читателей, именующих его более чем дружески, сократив официальное имя Эдуард, до родного им ДИ.
Карлик, скрипка и фонарь
Правят этим лунным миром.
Фея флейту принесла
И печаль мою лечила,
Нежно музыка плыла,
Нежно тишина любила.
Я играл на скрипке ей
Светлячки в саду летали
Для фонарика они
Мёд мгновений собирали.
И таким тоже видится друзьям ДИ его мир, его сайт в инете. Да и как можно иначе беседовать с поэтом о любви, о вечности, о счастье без слов, выражающих мироощущение глубоко личное. «Мёд мгновений» — это поток энергии и самого поэта, и читающих его. Он неделим. Пусть журчащая, освежающая и манящая подлинность существования докажет и тебе тоже, что каждое слово в нем резонирует с огромной правдой!
Сердце в режиме fatale.
Эта жизнь соединила нас встык.
Не утихай моя Принцесса Шалли.
Говори поцелуями,
Дикостью рук говори!
Нежность озвучь
Выдохом по простыням.
Ты происходишь во мне,
Сердце в режиме фаталь…
На тысячу снов вперёд —
Бог нам сложил календарь.
Губами, словами
Повторяю тебя…
Моменты жизни… Такие разные… Любовь окружает его лучистой аурой, ты чувствуешь блики любви в самом пространстве. Она словно ожидает голоса небес, возвещающего, что именно там хранится тайна мира. Тайны прекрасны ночью?
О, ночь,
Я твой разыгранный мотив,
Пой тёмное вино,
Ступай сквозь чёрный сад…
По дышащей траве…
Стихом отговоря…
Я надеваю царский твой наряд
И медленно тону,
Всё тише… всё нежней…
Качаюсь в забытьи,
Вдыхая синий ладан…
О, ночь, я твой,
Я в пламени весны
Очаровательно — бесцельной серенады.
Между сферами бытия, между земным и неземным существуют ступени и скрепляющая их вязь. Кто-то карабкается по ним вверх, словно пьянеет… Дорога бесконечна… То — Рай, но и Ад — это тоже внутри нас. У нас есть выбор, и все сотворенное нами, — и есть наш крест.
Ты будешь, боль?
Я выпил за двоих —
Двойную дозу болеисчесленья!
И может быть сурово проведенье,
Но Милостив неоднозначный Бог.
Уходишь?
Остаюсь
С тобой и с чашей,
В ней горечь наших несложившихся судеб,
Но кто из нас с тобою потерявший? -
Те двое, коих вместе больше нет.
Безречие немых и тишина,
О как чудовищно её касанье!
Как бедны мы,
Познавшие прощанье,
Когда за окнами цвела весна.
Как мне хотелось отобрать твои шаги,
Когда ты молча уходила.
Не смей! Останься!
Нараспашку дверь…
В ней темнота.
Напиток боль? -
Отравленная сила.
Воображение дерзновенно. Поэт Эд. Дэлюж дерзнул. Он захотел раскрыться, и захотел, чтобы читающие его стихи также открывали своё сердце миру. И его слишком личное от строки к строке может стать слишком личным твоим, читатель.
Два мгновения в алом…
«Полукружия ветреных слов
на восходе стиха»;
Обнимите меня
вашей тонко подмеченной прозой…
Я Вас где-то смотрел,
Я читал Вас у гения сна,
Рисовал Вас чернилами
В тетрадях вселенских склерозов.
Мой изысканный труп
Был живее живых.
Обнаженностью сердца писал,
Выпуская из чакр многорукого Шиву.
И как приступ бессмертья
бежала строка,
фейерверками дней
украшая скупую равнину.
У меня из груди прорастал красный мак,
Алым пульсом цвели лепестки откровенья…
Купидон моих строк был отчаянно пьян,
Раздевая строку скальпелем вдохновенья.
Ссыпьте в тлен ваши маски,
Раздеваясь пред нагостью чувств,
Где картечью строфы
Безразмерно и безоглядно
В ваш бокал выливаю
Алых чернил черный блюз,
И сверкающей пулей бокал разбиваю.
Это грандиозное приготовление к чему-то невероятному… Наступил миг — линзы отшлифованы, мы видим, как ошеломляюще прекрасен мир. Разве это не главное в нас, и в нём?!
Ночь несёт меня скрипкою в чёрном футляре
За разряженный воздух, за мельканье огней.
Расчехляется звук. Да пребудет музыка с нами,
Заступив за черту откровенья аллей!
ДА ПРЕБУДЕТ !
Ди — человек нашего мира, и вне нашего мира и мир вибрирует в его стихах. Поэт словно вскрывает ему черепную коробку, выпуская джина многоликости, разрушаая границу между человеком и человечеством. Он впитывает в себя музыку, людей, события…
Сущность музыки —
Откровение,
Паузы между строк,
То слияние бренного,
С небесами, где Бог.
…
То глубокое зрение,
То, что льёт красоту.
Тайна вечного времени,
Что хранит простоту.
Модильяни, Гёте, Булгаков, любимый учитель, друзья поэты — свои среди своих в его книге стихов… Как знать, может быть именно в его стихо-историях мы найдем свой подлинный образ, свое потерянное «Я». Присмотритесь, его «проживание» мира Марины Цветаевой вызывает восторг…
Пишу тебя я чернотою ночи
И золотом свечи.
Целуй всех тех, кого захочешь,
Молчи, целуй,
Молчи.
И всей своей тоской земною
Прижмись ко мне сейчас.
Целуй всех тех, кого захочешь,
Не вспоминай о нас.
Для нерассказанного счастья
Взошел на твой костёр.
Всё отдано, мы на пороге,
Прощальный приговор.
Дышу тобой и настежь руки,
Познавшие полёт.
Ты та, кто нежностью смертельной
Отчаянно поёт
Просторы грешные вдыхая.
Жар пересохших губ…
Целуй меня за неизменность,
В стране полночных мук.
Целуй меня — будто последний!
Но им не говори,
Как мы с тобою потерялись
В объятьях той любви.
И у вас? Чувство само по себе разрушает закованных в калькуляторы реалистов мира… Им не понять, что вселенная — лишь часть способности превращаться любого из нас — в богатый импульсами мир, а мироздания — вливаться в нас, в каждого!
И нет вопросов, говорит нам сотворивший сей мир, мир… «Белые чернила на живом красном» и «Сто тысяч ударов сердца» Эдуард Дэлюж. Есть только ответы…
Самое светлое — солнце, бабочки, смех.
Самое смертное — листья, слова, человек.
Самое громкое — ночь, тишина, пустота.
Самое вечное — мгновенье и красота.
Самое яркое — детство, мечты, цветы.
Самое нежное — Ты, Ты, Ты…
8.05.2015.
Тихонова Татьяна Константиновна.