Честность же и товарищество среди них таковы, что, совершенно не зная ни краж, ни обмана, они держат сундуки и ящики незапертыми.

В самом деле, ни замков, ни ключей мы там не видели, а сами они были весьма удивлены, увидев наши вьюки и ящики запертыми. Платье своё, деньги и все свои драгоценности они хранят в своих бочках и кадках, просто накрытых крышкой, и не боятся никакого обмана, ибо не испытывали его…" (слова христианского епископа Оттона Бамбергского, дважды посетившего земли Поморских славян с целью обращения их в христианство в 1124 и 1127 годах).

«Правосудие у них было запечатлено в умах, а не законах,
— писал один греческий историк, отмечая, что у славян в то время ещё не было письменного законодательства, — воровство случалось редко и считалось важнее всяких преступлений. Золото и серебро они столь же презирали, сколько прочие смертные желали его».

А вот свидетельство другого автора:
«Племена Русов ведут образ жизни одинаковый, имеют одинаковые нравы, любят свободу и не выносят рабства. Они особенно храбры и мужественны в своей стране и способны ко всяким трудам и лишениям.

Они вообще красивы и рослы; волосы их отливают в русый цвет. Взгляд у них скорее воинственный, чем свирепый".

«Племена славян и антов»,
— писал древнегреческий историк Маврикий Стратег,

— сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по своей любви к свободе; их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению в своей стране.

Они многочисленны, выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище.

Немец Генрих Штаден, служивший при дворе Ивана Грозного- опричником, в 1578 году писал:

«В Русской земле не знают и не употребляют, ни латинского, ни греческого языков, ни митрополит, епископы, монахи или священники, ни князья или бояре, ни дьяки или подьячие. Все они пользуются только своим собственным языком.

Однако и самый последний крестьянин так сведущ во всех шельмовских шутках, что превзойдет и наших докторов-ученых, юристов, во всяческих казусах и вывертах.
Если кто-нибудь из наших всеученейших докторов попадет в Москву — придется ему учиться заново!"

Это говорит лишь о том, что заимствование на Руси никогда не было в чести.
Летописец Гемольд пишет:

«…люди, обладающие многими естественными добрыми качествами,

«весьма человеколюбивые» по отношению к терпящим нужду; «они спешат навстречу тем, кто подвергается опасности в море или преследованиям со стороны морских разбойников, и приходят им на помощь.

У них изобилие неизвестных мехов, из-за которых в нашей стране разлился смертельный яд гордости. А они почитают их вроде как за навоз в укор, думаю, нам, которые вздыхают по меховой одежде, как по величайшему счастью. …".

«Страна русов— ровная и лесистая, и они в ней живут. Есть у них что-то вроде бочонков, сделанных из дерева, в которых находятся ульи и мед. Когда умирает у них кто-либо, труп его сжигают. На другой день после сожжения покойника они идут на место, где это происходило, собирают пепел и с того места и кладут его на холм. И все они поклоняются огню.

Они соблюдают чистоту своих одежд, их мужчины носят золотые браслеты. У них много городов и живут они привольно"

«Рускому и вообще славянам свойственно стремление к свободе, не только к свободе от ига иностранного народа, но и к свободе от оков всего преходящего и бренного. Среди европейцев бедный никогда не смотрит на богатого без зависти; среди руских богатый часто смотрит на бедного со стыдом. В руском живо чувство, что собственность владеет нами, а не мы ею, что владение означает принадлежность чему-то, что в богатстве задыхается духовная свобода» — Вальтер фон Шубарт — немецкий философ (ХХ в).

«[Руский народ] один из всех европейцев обладает непосредственным отношением к душе своего ближнего. Поэтому среди руских легко завязываются знакомства: через час, кажется, что они были знакомы чуть ли не всю жизнь» — Кайзерлинг — граф, немецкий путешественник (ХХ в).

«Руский крестьянин не знает препятствий… Вооруженный топором, он превращается в волшебника и вновь обретает для вас культурные блага в пустыне и лесной чаще. Он починит вам экипаж, он заменит сломанное колесо срубленным деревом, привязанным одним концом к оси повозки, а другим концом, волочащимся по земле. Если телега ваша окончательно откажется служить, он в мгновение ока соорудит вам новую из обломков старой. Если вы захотите переночевать среди леса, он вам в несколько часов сколотит хижину и, устроив вас как можно уютнее и удобнее, завернется в свой тулуп и заснет на пороге импровизированного ночлега, охраняя ваш сон, как верный часовой, или усядется около шалаша под деревом и, мечтательно глядя ввысь, начнет вас развлекать напевами, так гармонирующими с лучшими движениями вашего сердца.- маркиз Астольф Де Кюстин (1790−1857) — французский писатель, путешественник.